Рассказ “Деревья-стражники”

Древние деревья уже который век стояли по обе стороны старой дороги и образовывали своеобразные врата в чудесный и диковинный уголок природы. О том, что уголок этот особенный, практически никто из проходящих или проезжающих мимо не знал.


Для большинства путников это была самая обычная, ничем не примечательная сельская дорога между двух деревень, коих по России великое множество – местами ровная, местами с глубокими колеями от внедорожников, уазиков и квадриков, размываемая дождями и от этого временами с трудом проходимая. 
Но эта дорога с течением времени не утратила своего удивительного корректирующего воздействия на идущих по ней людей.



Над могучими и мудрыми деревьями-вратарниками бег времени тоже был не властен. Из века в век они встречали и провожали путников, ступающих на эту дорогу. Они чувствовали каждого проходящего, улавливали его состояние и настроение и пытались сонастроить человека с той благодатью, что царила в этом месте. 

Деревья, да и всё пространство, помогали человеку, по-своему конечно, сбросить с плеч груз проблем, рассеять грустные мысли и внутренне открыться окружающей красоте. 

Если путник согбенно и удручённо нес в себе ворох житейских неурядиц, недовольства, переживаний, то нередко пространство начинало над ним подшучивать, предлагая улыбнуться в лицо навалившимся передрягам. Бывало, такой человек начинал спотыкаться на ровном месте, поскальзываться на траве или мокрой земле. У него ни с того ни с сего начинали заплетаться ноги, и он едва удерживал равновесие, чтобы не упасть. 

И если он продолжал еще больше злиться и раздражаться от проделок природы, то пространство могло и оземь его приложить, не сильно, но ощутимо. Кого на мягкую траву опрокинет, а кого и в самую глубокую лужу окунёт. Только чтобы человек наконец одумался и перестал воспринимать свои обстоятельства как невыносимую ношу.   

Случалось и так, что на путника вдруг нападал сильный порыв ветра, и ему становилось трудно дышать. Или его изрядно пугал внезапный треск сухих веток, да такой, что в груди что-то екало и душа уходила в пятки.

Придя в себя, кто-то с улыбкой думал: “Чего это я так испугался” и уже не держал за пазухой столь плотно слежавшийся ком проблем.  А кто-то еще больше внутренне сжимался и “тяжелел”. И тут старые деревья ничего не могли поделать. Они лишь перемигивались между собой, приговаривая: “Эк, какой упёртый товарищ идёт,” и тихо шелестели листьями ему вслед. 

“А может, нагнать на него жути” , – иной раз предлагало одно дерево. – “Да нет, пусть уж ступает, какой есть”, – отговаривало другое. – “Ему и так несладко. Не поймет он наших намеков, и только горше на сердце станет.” 

Если же у путника на душе светлело, и он, сам того не осознавая, начинал думать о чем-то хорошем и радостном, тогда пространство открывалось ему новыми гранями. Его скукоженный, зауженный взгляд вдруг становился шире, и человек начинал подмечать красоту вокруг. 



Он начинал видеть прекрасные поля и бескрайние дали, убегающие за горизонт; игру света и теней на верхушках деревьев, когда, подсвеченные солнцем, они делались то насыщенно-яркими, то темнели от проплывающих облаков.

Изящные извивы дороги, березовые рощи по обеим сторонам, тихие низинки и кучерявые дубравы – всё привлекало и радовало его взгляд. В эти мгновения путник чувствовал себя единым со всей природой, с миром. 

Его душа раскрывалась, и порой он начинал ощущать, как с неба тихо льются на землю токи благодати … бескрайней, безмерной, всеобъемлющей…
Проблемы переставали восприниматься как что-то тяжелое и обременяющее, и путник уже воспринимал их с азартом, радостной готовностью действовать.