Из истории Русской Церкви и её иерархов

Получив представление об истории римского папства, я задался вопросом – какой была история Русской Церкви в тот же исторический период – с X по XVII век?
Кем были иерархи Русской Церкви – митрополиты, патриархи?
Какой след оставили они в истории?

Ответы я нашел в книге профессора Петра Васильевича Знаменского (1836 – 1917), выдающегося историка, специалиста по истории христианства в России. Книга так и называется: «Руководство к русской Церковной истории».  

Я благодарен Петру Васильевичу за это обогащающее чтение. Перед нами – исторический труд, наполненный фактами, анализом общественных явлений, и в то же время это – повествование, созданное человеком верующим и любящим Россию. При этом автор называет вещи своими именами и не скрывает исторической правды.

В этот раз я тоже составил набор цитат из книги и публикую часть из них в этом посте.
В материале, доступном по ссылке, читатель найдет ещё и другие рассказы, среди которых наиболее интересные – о том, как православие выживало под властью польских правителей на территории нынешних Белоруссии, Литвы и Украины и о патриархах  Филарете и Никоне.

Далее я буду вставлять цитаты из книги, отмечая их курсивом, а свои мысли и комментарии буду продолжать писать обычным, прямым шрифтом.

Распространение христианства при князе Владимире

После крещения киевлян христианство стало распространяться по всей России.
Крестив народ по городам и селам около Киева, митрополит Михаил с епископами и Добрыней в 990 г. ходили в Новгород, где произошло такое же общее крещение народа.
Из Новгорода проповедники отправились на восток по Волге и крестили много народа в Ростове и Ростовской земле.
Сам Владимир посещал с проповедью веры страну Волынскую, крестил в Киеве даже несколько князей болгарских и печенежских.
Дети великого князя, разосланные по уделам, вероятно, тоже заботились о распространении веры между подвластным народом.
Так распространялось христианство в главных удельных городах, кроме Новгорода и Ростова, а также в Муроме, Полоцке, земле Древлянской, Владимире Волынском, Смоленске, Пскове, Луцке, Тмуторокани.
Вообще же новая вера распространялась преимущественно около Киева и по великому водному пути от Киева до Новгорода; вправо и влево от этой линии, где жили племена, мало подчиненные киевскому князю, она распространялась слабо: чем дальше от Киева, тем христианство было слабее. […]

Распространение веры при преемниках святого Владимира в ХI-ХII в.

После Владимира христианская вера продолжала распространяться по всем местам, которых прежде не коснулась или коснулась слабо. Распространению ее много помогало раздробление Руси на уделы, потому что теперь каждый князь заботился о распространении христианства в своем уделе и потому каждый стольный княжеский город становился центром христианства, каким прежде был один Киев для целой Руси.

Виктор Васнецов – картина “Крещение Руси” (1890)

Славянские и подчиненные им инородческие племена принимали христианство большей частью без сопротивления, отчасти потому, что были уже несколько с ним знакомы раньше, а главным образом – из повиновения власти, которая сама встала во главе нового религиозного движения.
Особенно же много помогало успехам христианства то обстоятельство, что оно само распространялось средствами мирными – проповедью, убеждением, и притом на родном славянском языке.
Для этого новая Русская церковь воспользовалась всем, что греческая миссия успела выработать для просвещения славян еще раньше в других славянских странах, – славянской Библией, славянским богослужением и первыми славянскими пастырями и учителями, и с самого же начала явилась в России церковью национальной.
Для России было великою милостью Божьей то, что она получила свое просвещение христианством не от церкви Римской с ее латинской библией и мессой и с ее противными национальной русской жизни насилиями, а от церкви православной Греческой, относившейся к национальным началам просвещаемых ей стран с большим уважением.
Но, говоря о мирном и быстром распространении христианства в России, нужно иметь в виду распространение его только количественное, от которого было еще очень далеко до истинного, внутреннего усвоения Христовой веры всей массой крещеных тогда людей.
К такому внутреннему перевоспитанию своих новых чад православная церковь в России не имела еще ни времени, ни сил. От того после крещения Руси в нашей церковной истории тянется длинный период двоеверия; смешения христианства с язычеством, в котором язычество сначала даже преобладало над христианством.
Двоевер чтил и священника, и волхва, последнего даже более, чем первого; от священника он явно уклонялся, как от врага своей священной старины, считая саму встречу с ним не доброй.
Множество старых верований и обрядов перешло в само христианство народа и придало ему своеобразную народную окраску, которая заметна в народной вере до позднейшего времени.
Отсюда ясна важность вопроса о том, в чем состояло наше древнее язычество, что в нем было слабо и легко уступало христианству, и что особенно сильно и долго удерживалось в народных верованиях.

Нигде в описании крещения народов Руси я не встретил ни малейшего упоминания о насилии, о применении силы.
Как мы видим по тексту, всё шло достаточно постепенно и естественно.
Христианство вполне сосуществовало с язычеством. Это была, говоря современным языком, нормальная конкурентная среда.
Да, на стороне христианства был “административный ресурс” в виде княжеской власти и, соответственно, всей правящей элиты Руси.
Но нельзя забывать, что на стороне язычества был гораздо бОльший ресурс — это укоренившиеся многовековые традиции в народе.
Люди впитывали язычество, что называется с молоком матери, оно было для людей реально родное — потому ныне наше язычество и называется “Родноверие”. Это вполне отражает сущность данного явления.
И если бы язычество было более эффективным в этой конкуренции, нет никаких сомнений в том, что после монголо-татарского нашествия, когда государственность Руси была сломлена, оно бы вытеснило христианство.
Но вернёмся к книге Знаменского во времена начала христианства на Руси.

Попытки римского католичества утвердиться в России

Кроме язычества, православная церковь в России должна была вести борьбу еще с латинством, которое в эпоху крещения Руси успело уже совсем отделиться от Греческой церкви и всеми силами старалось привлечь на свою сторону как можно больше земель в Европе.
Внимание Римской церкви более всего привлекали новопросвещаемые славянские страны – Болгария, Моравия, Богемия, Польша, наконец, Россия.
В Россию Рим засылал миссионеров еще при великой княгине Ольге, затем при Владимире. 
В 991 г. в Россию опять приходили послы от папы, и патриарх нашел нужным послать великому князю послание с увещанием не сообщаться с зловерными латинами, а русский митрополит Леонтий написал против латинян сочинение об опресноках.
По случаю брака сына Владимирова Святополка с дочерью Болеслава польского с последней в Россию приехал кольбергский бискуп Рейнберн и приобрел большое влияние на Святополка; он рассчитывал воспользоваться этим князем, как орудием, для отклонения Русской церкви от востока к западу и принял участие в восстании его против отца; Владимир заключил обоих в тюрьму, где Рейнберн и умер.
В 1070-х годах латинская пропаганда воспользовалась распрей между сыновьями великого князя Ярослава. Великий князь Изяслав Ярославич, изгнанный из Киева братьями, решился обратиться за помощью к знаменитому по своему властолюбию папе Григорию VII.
Папа поспешил отправить к нему послов. Но князь успел возвратить себе Киев и без помощи папы.
В 1080-х годах предложение о соединении Русской церкви с Римом было сделано папой Климентом III митрополиту Иоанну II, но последствием этого предложения было только послание митрополита к папе с обличением заблуждений Римской церкви.
В 1207 г. папа Иннокентий III прислал послание ко всем русским князьям, духовенству и народу, в котором говорилось, что, хотя они и давно уже удалены от сосцов своей матери, т.е. церкви Римской, но он доселе не может подавить в себе отеческих к ним чувств и зовет их к себе; вся Греческая церковь признала власть апостольского седалища (указание на взятие Константинополя крестоносцами), – ужели же часть ее (Русская церковь) не последует за целым?
В 1227 г. такое же послание было прислано русским князьям от папы Гонория III.
Но все такие попытки пап оставались без последствий, а появившиеся около 1230 г. в Киеве доминиканцы за свою католическую пропаганду в 1233 г. были изгнаны великим князем Владимиром Рюриковичем.
Успехи католичества ограничивались только некоторыми землями на западе Руси, где латинская пропаганда действовала с помощью вооруженной силы датчан, овладевших Эстонией, ордена Меченосцев в Ливонии и венгров в Галицком княжестве.

Начало Русской митрополии

Митрополит Михаил

Русская церковь была устроена в виде особой митрополии Константинопольского патриархата.
Первым ее митрополитом был пришедший с Владимиром из Корсуня Михаил (+ 992).
Все время его святительства прошло только в первоначальном распространении по России христианства, вследствие чего Русская митрополия при нем еще не успела устроиться.
Первое правильное устройство дал ей преемник его Леонтий (+ 1008 г.), который в 992 г. разделил ее на епархии и назначил первых епархиальных епископов.
Кафедру свою первые митрополиты до великого князя Ярослава имели в Переяславе, потом при Ярославе, когда был устроен киевский Софийский собор с митрополичьим домом, перешли на жительство в Киев.

Митрополиты греки

Русские митрополиты и избирались и посвящались в Греции самим патриархом с согласия императора и, разумеется, из греков.
В России они поэтому были люди чужие и по происхождению, и по языку, и по национальным симпатиям, и не возбуждали к себе особенного доверия ни в князьях, ни в народе.
Нужно при этом иметь в виду и ту дурную репутацию, какой греки исстари пользовались на Руси и которая выразилась в заметке летописца: “суть бо Греци льстиви и до сего дне.”
Притом же на Русскую митрополию присылались даже не лучшие люди из греков.
Из 25 митрополитов греков в первые 4 с половиной века существования Русской Церкви не более 5-6 человек заявили себя просвещением и благочестием.
Таковы были: Георгий (с 1062 г.), человек образованный но, как чуждый пастырь, покинувший свою паству во время междоусобия детей Ярослава; преемник его Иоанн II (с 1077 г.), по свидетельству летописи, умудренный книгами, ласковый ко всем, смиренный, молчаливый и вместе с тем речистый, когда нужно было святыми книгами утешать печальных; Никифор I, известный своими посланиями к Мономаху. Другие только вскользь упоминаются в летописях, а об одном – Иоанне III (с 1089 г.) даже прямо замечено, что он был не книжен и прост умом.
Между тем, немногие митрополиты из русских все оставили после себя самую хорошую память и по своему образованию, и по благочестию, и по благотворному влиянию на паству.

Во-первых, мы видим здесь очень важный момент: самих греков как таковых на Руси не уважали. Следовательно, греческое Православие было взято Русью совершенно не под влиянием греческой культуры как национального элемента, а именно по причине того, что Глубинная Русь, та удивительная Мудрость Народная, которая до сих пор хранит нашу Родину в невероятных штормах истории, выбрало Православие именно потому, что это было подлинное христианство — в отличие от католичества, являющегося, по сути, псевдо-христианством.

Далее, мы тут видим, что не все главы христианской церкви на Руси были выдающимися личностями, но можно с достаточной уверенностью сказать, что такой борьбы за власть над людьми, таких интриг, коварства и соперничества со светской властью, каковые мы наблюдаем в этот период в католичестве, на Руси не наблюдается ни в малейшей степени.
Никаких упоминаний о женщинах, и уж тем более о каком-либо разврате вокруг митрополита, мы не находим ни в одном свидетельстве, ни в одном источнике.

Зависимость киевских митрополитов от патриарха

Зависимость митрополита от заграничной власти греческого патриарха была не велика и не могла быть большой помехой ни для его собственной церковно-правительственной деятельности, ни для самобытного развития местной церковной жизни.
Греческая церковь не стремилась к порабощению себе народов, как церковь Римская.
Русский митрополит с самого начала был поставлен совершенно самостоятельным первосвятителем своей поместной церкви; вся зависимость его от патриарха ограничивалась только его избранием и посвящением от последнего, да еще обязанностью участвовать по возможности на патриарших соборах и в особенно важных или сомнительных случаях подчиняться определениям этих соборов.
Внутри своего ведомства русский митрополит вершил все церковные дела самостоятельно, или сам лично, или с собором местных епископов, которые часто собирались около него в Киеве.
Решения его признавались окончательными и переносились на суд патриарха чрезвычайно редко, чему, кроме политической независимости России от Греции, способствовали даже самая отдаленность их одной от другой и разные неудобства частых сношений.

Если мы вспомним, что в данный период все церковные должности в католичестве уже являлись предметом купли-продажи, то мы увидим тут разительное отличие.
Вся католическая церковь в этот период уже стала по сути большим бизнесом, большой корпорацией, которая торговала очень выгодным товаром — христианской верой.
И поскольку авторитет этой веры в народе был велик, то обладание этим “товаром” действительно давало католической церкви огромное влияние на все сферы европейского социума.

Взаимные отношения между властями церковной и гражданской и значение иерархии в делах гражданских

Православная церковь не соблазнялась мирским владычеством, как Римская, хотя на Руси соблазн этот мог быть особенно для нее силен.
Церковная иерархия явилась здесь в виде крепко сплоченного общества более или менее образованных лиц, хорошо знакомых с политической мудростью своей тысячелетней империи, воспитавшихся на началах вселенского римского права и при этом еще бывших подданными чужого сильного, по крайней мере вполне развитого, государства; она сразу должна была приобрести здесь громадный авторитет не только духовный, но и политический.
Князья, начиная с Владимира, сами призывали митрополитов и епископов к участию в своих государственных делах; на княжеских советах и съездах на первом месте после князей видим духовенство.

Русская церковная иерархия не пользовалась выгодами своего положения для того, чтобы создать для себя в русском государстве самостоятельное церковно-политическое могущество, как это делали в государствах Европы представители иерархии латинской, а напротив, употребляла все свое влияние на устроение самого же государства, на воспитание и укрепление в нем слабой княжеской власти.
Церковная иерархия принесла на Русь неведомые еще здесь понятия о верховной власти, поставленной от Бога.
Советуя св. Владимиру казнить разбойников, епископы, с которыми он советовался о строе земном, говорили ему: “Князь, ты поставлен от Бога на казнь злым и добрым на помилование.”
Так с самого начала определилась важная задача духовенства в нашей истории – содействовать развитию верховной власти.
Самое единство русской иерархии способствовало ему к выполнению этой задачи, стягивая все уделы к Киеву, где сидел общий русский митрополит, и тем усиливая власть великого князя киевского.
К той же цели направлялись и все политические назидания князьям лучших иерархов, всегда склонявших их к миру, единению и повиновению великому князю.
Русские иерархи вступались почти в каждую усобицу князей, как общие миротворцы и ходатаи за общее благо народа.
Митр. Николай в 1197 г. удержал князей от усобицы по случаю ослепления Василька Волынского: “Если станете воевать друг с другом, – говорил он, – то поганые возьмут землю Русскую, которую приобрели отцы ваши; они с великим трудом и храбростью поборали по Русской земле и другие земли приискивали, а вы хотите погубить землю Русскую.”
Митр. Никифор говорил князю киевскому Рюрику: “Князь! Мы поставлены от Бога в Русской земле, чтобы удерживать вас от кровопролития, да не проливается кровь христианская в Русской земле.”
Митр. Кирилл I, бывший пред самым нашествием монголов, в течение всего своего святительства ездил по России из конца в конец и везде мирил враждовавших князей.
Где не действовали увещания, иерархи удерживали князей от усобиц грозой святительской клятвы.
Во время княжеских переговоров послами постоянно видим тех же всеобщих миротворцев – духовных лиц; их слово было авторитетнее, чем слово мирских послов; притом же своим саном они были ограждены от обид, от которых тогда не спасало иногда и звание посла.

Опять же, никаких намёков на соперничество церкви со светской властью мы не наблюдаем на протяжении всего этого периода.
И снова никаких сведений о какой-либо “личной” жизни церковных иерархов мы не находим. Даже слухов о каких-либо женщинах, о каком-либо непотребстве в церковной среде не зафиксировано.

Общий взгляд на богослужение

Христианская письменность была доступна, разумеется, только людям грамотным; народная же масса, как и везде, особенно в новопросвещенных странах, училась вере и приобретала христианское настроение главным образом через церковное богослужение.
Богослужение это, совершавшееся у нас с самого начала на родном славянском языке, было самым могущественным миссионерским и просветительным орудием православной церкви и более всего способствовало водворению ее в русской земле.
Действие его на народ было тем сильнее, что до введения христианства русские славяне почти вовсе не имели у себя общественных богослужебных обрядов; оно было для них в собственном смысле первым общественным богослужением и, будучи принесено из Греции уже в полном развитии всех своих обрядов, до того поражало их своим благолепием и величием, что все старые народные игрища и обряды сразу получили пред ним значение одной только игры и пустого народного увеселения.
Не мудрено, что первые просветители русских славян, иерархи и князья, заботились о размножении храмов еще более, чем о размножении школ и книг.
Построение церквей и снабжение их иконами, сосудами, облачениями, книгами и всякими необходимыми принадлежностями поставлялись в числе особенно важных подвигов благочестия, которые современные летописи восхваляли при воспоминании почти о всех более замечательных духовных и светских лицах.

Десятинный храм в Киеве. Современное изображение-реконструкция

Монашество

Но главным средоточием святой жизни были монастыри.
За стенами монастыря грубым страстям давался полный простор; в монастыре был совершенно другой мир, где дух господствовал над плотью, мир дивных сказаний об иноческих подвигах, видениях, чудесах, сверхъестественной помощи в борьбе с бесовской силой.
Подвиги монахов – богатырей духа – были поразительнее всех прежних подвигов богатырей физической силы, сияли, как выражался святитель Кирилл Туровский, выше мирской власти.
Этим объясняется стремление в монастырь всех лучших людей времени, стремление по крайней мере хоть перед смертью облечься в иноческий образ, которое церковь должна была даже сдерживать.
Игумен Поликарп с трудом уговорил отказаться от пострижения великого князя Ростислава, представляя ему, что князьям Бог повелел жить в миру, творить суд и правду и соблюдать данную присягу.
Умирая без пострижения, Ростислав горько жаловался на то, что его удержали от монашества.

Монастыри стали появляться у нас с самого начала христианства в Киеве и Новгороде.
“Много монастырей, – говорит летописец, – поставлено от князей и бояр, но не таковы они, как те, которые поставлены слезами, постом и бдением.
” Таким монастырем, какой был нужен для христианского общества, со времен Ярослава и Изяслава явился монастырь Киево-Печерский, основанный Антонием и Феодосием.

Антоний и Феодосий Печерские. Художник Сайда Афонина

Значение Киевской обители

Печерский монастырь мало-помалу сделался образцом для всех других монастырей и получил огромное влияние на религиозность русского народа вообще.
Из него аскетическая настроенность распространялась и в обществе; благочестие понималось в тех именно формах, в каких проявлялось оно здесь.
По своей славе он считался старейшим между всеми монастырями; в ХII веке игумен его Поликарп получил сан архимандрита.
Из Печерской обители брали игуменов в другие монастыри и иерархов для епархий; более 50 человек из ее иноков занимали епископские кафедры; выходцы из нее всюду разносили ее дух, устав, и творения ее подвижников Иакова, Нестора, Симона, Поликарпа.
Каждый ее постриженник, где бы ни довелось ему жить, хранил к ней глубокую привязанность, и старался по крайней мере под старость, перед смертью воротиться в ее стены.
Князь Симон Владимирский называет блаженными тех, которые погребаются в священной печерской земле.
В письме к иноку печерскому Поликарпу он писал: “Кто не знает красоты церкви владимирской и другой суздальской, которую я выстроил? Сколько городов и сел принадлежат им! По всей земле той собирают десятину, и всем этим владеет наша худость. Но пред Богом скажу тебе, всю эту славу и власть вменил бы я в прах, лишь бы Бог привел мне хоть хворостиною торчать за вратами или сором валяться в монастыре Печерском и быть попираемому людьми.”

Здесь мы наблюдаем резкий контраст с католическим монашеством, которое в рассматриваемый период уже замарало себя кровью Крестовых походов.
Если мы сравним центральный церковный центр Руси и центральный церковный центр Франции того времени – аббатство Сен-Дени. то мы увидим, что именно из этого аббатства был инициирован “Крестовый поход детей”.
Монахи этого аббатства признали подлинным “мистический опыт” экзальтированного, явно психически нездорового мальчика-пастушка, который заявил, что надо собрать детей в Крестовый поход, и что это детское воинство посуху дойдёт от Европы до Палестины, посколкьу “море перед ними расступится”.
До того момента, пока этого психически нездорового мальчика поддержали монахи аббатства Сен-Дени, никто его всерьез не воспринимал. Но после того, как монахи самого авторитетного ценковного центра Франции “завизировали” деятельность этого мальчика, то вокруг него действительно собралось несколько десятков тысяч детей, которые пошли к морю, ожидая, что оно расступится перед ними.
Разумеется, ничего подобного не произошло, а весь этот “детский крестовый поход” окончился более, чем печально.

Нашествие монголов и влияние его на образование нового центра церковной жизни

В 1237-1240 годах Россию постигло нашествие монголов.
Сначала опустошены были Рязанское и Владимирское княжества; народонаселение их было вырезано; церкви и монастыри разрушены или осквернены.
Во Владимире погибли епископ Митрофан и все семейство великого князя Юрия Всеволодовича.
Сам Юрий пал за веру и отечество на берегах Сити.
Его племянник Василий Константинович ростовский попал в плен к варварам и погиб мученическою смертью за то, что не хотел отречься от православия.
Потом в южной Руси разрушены Переяславль, Чернигов, Киев, города волынские и галицкие.
В Киеве погибли его главные святыни – Софийский и Десятинный храмы; Печерская обитель была разрушена, монахи ее разбежались по лесным дебрям и пещерам.
Краса Русской земли, стольный город великого князя и митрополита обратился в ничтожное местечко, в котором насчитывалось всего около 200 домов.
Общее бедствие обрушилось, впрочем, не с одинаковой тяжестью над той и другой половиной Руси.
Северо-восточная Русь была опустошена менее; когда страшная буря пронеслась, она снова поправилась, благодаря умной деятельности своих князей.
Южная же Русь обращена была в сплошную пустыню; кроме того, монголы и после ее опустошения продолжали кочевать по ее степным окраинам и были постоянной грозой для ее народонаселения.
Вследствие этого земледельческое и промышленное население ее массами потянулось на север.
Русская историческая жизнь отступила в область Волги, завязала для себя новый центр, вместо южного Киева, в Москве и стала развиваться здесь уже в новом направлении.
Сюда же передвинулось и средоточие церковной жизни – русская митрополия.
Главным поприщем церковно-исторической жизни сделалась Великороссия, что не могло не иметь сильного влияния на ход церковной истории, как вследствие новых особенностей государственной истории на новом месте, так и вследствие особенностей самого великорусского народонаселения.

Здесь мы должны ещё раз отметить тот момент, о котором упоминали выше: если бы христианство на Руси не имело бы в себе реального духовного содержания, то после такого разрушения, народ вернулся бы к язычеству.
Язычество в этот период вполне ещё было живо и имело немалое влияние среди народа.

Макет-реконструкция храма Софии Киевской

Ханские ярлыки духовенству

Пользуясь веротерпимостью монголов, первый в монгольское время митрополит Кирилл в самой столице ханов Сарае учредил православную епископию, поставив в нее епископом (в 1261 году) Митрофана, а у хана Менгу-Темира выпросил ярлык духовенству.
Еще при первом обложении Руси данью духовенство было освобождено от ее платежа.
Хан Менгу в своем ярлыке так же освобождает все белое и черное духовенство от всех своих даней и пошлин, – пусть-де беспечально молятся за него и за все его, ханово, племя.
От даней и пошлин освобождались также братья и дети священнослужителей, которые жили с ними не в разделе.
Церковные земли и угодья, церковные люди, вещи, книги, иконы и прочее объявлены неприкосновенными; запрещено под страхом злой смерти хулить православную веру.
По другому ярлыку хана Узбека митрополиту Петру духовенство освобождено было от всякого ханского суда; все церковные люди подчинены были суду митрополита и притом по всем делам, не исключая уголовных.
Всех ярлыков духовенству известно доселе семь.

Здесь мы имеем ещё более яркое свидетельство тому, насколько очевидным было благочестие православного духовенства и монашества.
Духовность этих людей, их внутренняя сила были настолько зримыми даже для монголов, что они сочли более выгодным для себя обратить эту духовную силу на поддержку самих себя.
Сила молитв православных старцев явно была им ведома, иначе зачем бы было аж самому хану предлагать им молиться за него и его племя.

Борьба православия с католичеством на северо-западе

На Северо-западной окраине Руси шла прежняя борьба между католической и православной миссией среди финнов.
Из Швеции и Лифляндии против русских поднимались целые крестовые походы.
В 1240 г. такой поход на Россию предпринял шведский владетель Биргер.
На Неве встретил его новгородский князь Александр Невский и нанес шведам страшное поражение.
Эта религиозная борьба ознаменовалась чудесами. Один ижорянин Пелгуй перед началом битвы видел ночью свв. Бориса и Глеба, плывших в лодке по Неве.
“Поможем родичу нашему Александру,” – говорили они друг другу.
В то же время Ливонский орден нападал на Изборск и Псков. Его военная пропаганда латинства была надолго остановлена тем же князем Александром после страшного поражения рыцарей в Ледовом побоище на льду Чудского озера (1242 г.).
После этих подвигов невского героя папа завязал с ним мирные сношения и в 1248 году прислал к нему двоих легатов с увещанием покориться Римской церкви.
Александр Невский отпустил их с решительным отказом.

Валентин Серов Въезд Александра Невского во Псков после Ледового побоища

В 1265 году пришел во Псков другой князь, герой и защитник православия, литовец Довмонт (Тимофей), бежавший из Литвы от мщения родичей убитого им кн. Миндовга.
Сделавшись псковским князем, он прославился защитой псковских земель от литвы и ливонцев, которые снова принялись за распространение латинства вооруженной силой.
В 1268 г. он участвовал в знаменитой Раковорской битве русских князей против ливонцев и датчан; в следующем году спас от немцев сам Псков.
После своей кончины (+ 1299) он стал небесным покровителем Пскова вместе с св. Всеволодом.
Несмотря на подвиги Александра Невского и Довмонта, владычество ордена твердо укрепилось на балтийском Поморье; ливы, латыши и чудь были обращены в католичество, и слабые зачатки православия были вытеснены из всего края.

Между тем в Швеции время от времени появлялись папские буллы, призывавшие шведов к религиозной войне с Россией.
В 1347 году шведский король Мангус открыл большой религиозный поход на новгородские земли. Предварительно он отправил в Новгород послов, прося назначить прение о вере с тем, чтобы все приняли ту веру, которая одержит верх.
Владыка Василий отвечал, что новгородцам нечего спорить о вере, что приняли они ее от греков, а потому, если король желает узнать, чья вера лучше, так пусть и пошлет с этим послов к патриарху.
После этого король опустошил всю Карельскую и Ижорскую землю и повсюду крестил народ в латинство. Но по удалении его в Швецию завоеванные места снова отложились от шведов, а жители возвратились к православию.

Борьба с католичеством в княжестве Галицко-Волынском

Тот же папа Иннокентий IV, который сносился с Невским, завязал сношения с другим знаменитым князем, Даниилом Романовичем Галицко-Волынским.
Тяготясь татарским владычеством более всех русских князей, Даниил посылал к папе послов с обещанием соединиться с Римской церковью, если папа будет помогать ему против татар.
Буллы одна за другой полетели в Галич. Папа разрешал русским соблюдать греческие обряды, оставлял им квасный хлеб в Евхаристии, обещал проповедников и епископа, дал Даниилу право отнимать земли у князей, не исповедующих латинства, дал королевский венец, но помощи не дал; на проповедь его о крестовом походе против татар никто в Европе не откликнулся, и Даниил прекратил все сношения с Римом.
Православие оставалось господствующим на юго-западе до самого пресечения рода галицких князей.
С 1340 года в Галиции водворилось польское владычество, а Волынь соединилась с Литвой.
У православных жителей Галиции католики стали отнимать церкви и обращать в костелы. С 1376 года латинство уже имело в Галиции свою архиепископию и 3 епископии. Потом братья-доминиканцы с благословения папы завели (1381 г.) в ней инквизицию.

Расстройство в церковном управлении вследствие татарского нашествия и восстановление порядка митрополитом Кириллом II

Монгольский погром печально отозвался на состоянии Русской церкви, произведя в ней сильное расстройство порядка.
При разорении Киева без вести пропал недавно присланный из Греции митрополит Иосиф.
На место его, по влиянию князя Даниила Романовича, около 1243 года избран был новый митрополит из русских, Кирилл II.
Возвратясь из Греции с своего посвящения (около 1247 года), он уже не нашел себе удобного приюта в разоренном Киеве и должен был выбрать для своего местопребывания другой город, – или Галич, столицу южного великого князя, или Владимир, столицу великого князя северного. Он не мог еще сделать между ними решительного выбора и, не имея таким образом “пребывающего града,” все время своего 33-летнего святительства провел в разъездах по всей митрополии с места на место.
Но и теперь было уже видно, что северная столица будет предпочтена им Галичу: большую часть своего управления Кирилл провел на севере, долгое время не рукополагая во Владимире даже особого епископа; он рукоположил туда епископа Серапиона уже в 1247 году.
Во время своих разъездов митрополиту повсюду пришлось видеть много беспорядков как в церковном управлении, так и в жизни народа. Это послужило поводом к замечательным постановлениям собора, созванного им в 1247 г. во Владимире по случаю постановления Серапиона. Первосвятитель держал на этом соборе сильную речь против замеченных им нестроений, выставляя их причиною кары Божией на Русь и всех современных бед.
Собор обратил внимание на поборы при поставлении ставленников во священный сан и на работы, какие они должны были нести в пользу архиерейских домов в том случае, когда заплатить за поставленье им было нечем, назначил взимать с них только такое количество сбора (7 гривен), какое было нужно для покрытия необходимых издержек при поставлении, и указал рукополагать их только после внимательного их испытания; исправил некоторые вкравшиеся в последнее время неисправности в совершении богослужения; духовных лиц, впадавших в зазорную жизнь, распорядился лишать сана; обратил внимание на народный разгул и бесчиния в препровождении праздников и прочее.
Для руководства в церковном управлении митр. Кирилл представил на утверждение собора новый список церковных правил, выписанный им из Болгарии и содержавший в себе полный Номоканон (свод церковных правил и законов о церкви) с прибавлением еще неизвестных до сих пор в России новых церковных постановлений и толкований на правила.
Извещая об этом собор, он говорил, что церковные правила доселе “помрачены были облаком мудрости еллинского языка, ныне же облисташа, рекше истолкованы были и благодатию Божиею ясно сияют, неведения тьму отгоняюще.”
Наконец в правление того же митрополита, как мы видели, определены были отношения Русской церкви к монголам в ярлыке Менгу-Темира и устроена Сарайская епархия.
Деятельный святитель скончался в 1280 году и был погребен в Киеве.

Храм “Золотые Ворота” во Владимире (1164 г.)

Митрополит Максим

Преемник Кирилла блаженный Максим, родом грек, прибыл из Греции в 1283 году и тогда же отправился в Орду за утверждением в своем сане от хана.
И он должен был вести странническую жизнь подобно предшественнику, пока в 1299 году совсем и “с клиросом своим” не поселился во Владимире.
Житие его повествует, что по прибытии в этот город сама Богоматерь явилась ему во сне, одобрила его намерение поселиться в Ее граде и дала ему омофор, который чудесно остался у него в руках по пробуждении.
Так сделан был первый решительный шаг к перенесению митрополии на север.
На юге, в Галиче, должны были, конечно, дурно отнестись к этому переселению митрополита. И действительно, еще при жизни Максима (+ 1305) между югом и севером видим следы соперничества из-за митрополии, которое с течением времени все разрастается и ведет к разделению Русской церкви на две половины.
Из росписей кафедр константинопольской патриархии и ее актов ХIV века видим, что еще в 1303 году греки учредили в Галиче особую митрополию; известно имя и первого митрополита галицкого – Нифонта.
Виновником ее учреждения житие святого Петра выставляет великого князя Юрия Львовича, управлявшего Волынью и Галичем, внука Даниилова, который “восхоте Галичскую епископию в митрополию претворити.”
После Нифонта он отправил в Царьград другого своего кандидата на эту митрополию, Петра. Но патриарх Афанасий (в 1308 году) поставил Петра митрополитом не галицким, а всея России, на место скончавшегося митрополита Максима.

Святой Петр

Родом из Волыни, с 12 лет поступил в монастырь и удивлял братию своим послушанием и подвигами, потом после многих лет монастырского подвижничества ушел в уединение на р. Рату и основал свой монастырь.
Сделавшись митрополитом, он только проездом остановился в Киеве и отправился прямо на север.
В северной Руси шла тогда сильная борьба из-за великокняжеского достоинства между Михаилом Тверским и Юрием Московским.
Став на стороне Юрия, митрополит на первых же порах возбудил против себя вражду в Твери. Тверской епископ Андрей оклеветал святителя пред патриархом, вследствие чего для суда над ним в 1311 году был созван собор в Переяславле.
Клевета, однако, скоро обнаружилась, но смиренный святитель от души простил ее виновника Андрея, сказав ему: “Мир тебе, чадо, не ты сотворил это, а диавол.”
Неудивительно, что святой Петр не любил жить в Твери, а более всего проживал в Москве, у своего любимого князя, брата Юриева, Иоанна Даниловича.
По смерти Михаила и Юрия, убитых в Орде, кандидатами на великокняжеское достоинство выступили Иоанн Данилович и сын Михаила Александр Тверской и подняли между собой новую борьбу.
Узбек утвердил великим князем Александра, но Иоанн нашел сильное средство удержать первенство за Москвой в расположении к нему митрополита Петра.
Сильный своим иерархическим значением, митрополит пользовался при этом еще своим большим значением в Орде, куда ездил за упомянутым ярлыком в начале правления Узбека, а потому был полезен Иоанну и с этой стороны.
Престарелый святитель совсем поселился в Москве у любимого князя и просил его устроить здесь свой кафедральный собор.
“Если послушаешь меня, сын мой, – говорил он, – храм Пречистыя Богородицы построишь и меня успокоишь в своем городе, то и сам прославишься более других князей, и город этот славен будет; святители в нем станут жить, и покорит он все другие города.”
Иоанн Калита, по его слову, основал каменный собор Успения Богоматери.
Святитель Петр скончался 21 декабря 1326 года, не дождавшись окончания желанной постройки, но гроб его, поставленный в Успенском соборе, действительно стал краеугольным камнем величия Москвы.
Новое место для кафедры митрополитов было наконец найдено, хотя митрополия все еще продолжала именоваться не Московскою, а Киевскою.
Пребывание митрополита в Москве давало этому городу значение главного города всей земли, потому что князей было много, а митрополит был один; кроме того, кафедра митрополичья способствовала возрастанию и обогащению Москвы, отовсюду привлекая к себе людей, имевших нужду до верховного святителя; наконец, митрополит, естественно, должен был действовать постоянно в пользу того князя, в городе которого жил.
Между тем южная Русь подпала под владычество Литвы и окончательно потеряла свое первенствующее значение в церковной жизни.
С 1315 г. литовским князем сделался знаменитый Гедимин и еще при жизни святителя Петра овладел всей Волынью и Киевом.
С этого времени к заботам об отношениях к монголам у митрополитов присоединяются еще новые заботы об отношениях к Литве.

Святитель Петр, митрополит Московский (икона XV века)

Святой Алексий

Будущий митрополит Алексий был из боярского рода Плещеевых, родился в 1300 году.
Лет 20-ти он постригся в московском Богоявленском монастыре.
Здесь заметил его митрополит Феогност и сделал своим наместником, а потом епископом владимирским.
По смерти Феогноста святой Алексий поехал в Грецию и был посвящен в митрополиты (1354 года).
Как видится, неоднократное поставление на митрополию русских людей стало обращать на себя беспокойное внимание греков; собор по случаю его поставления сделал оговорку, что Алексий поставляется митрополитом только как исключение, вследствие личных своих достоинств, но что впредь митрополиты должны посылаться на Русь непременно из греков.
В то же время было снова определено отнюдь не разделять Русской митрополии на части, потому что, хотя митрополит и живет не в Киеве, а в Москве, но Киев все-таки остается его престольным местом.
Но еще не выехал Алексий из Цареграда, как приехал сюда новый кандидат на митрополию Роман, человек знатного, княжеского рода, родственник второй жены Ольгерда, Юлиании Тверской.
Его прислал сам литовский князь Ольгерд, который, желая освободиться от церковного подчинения своей страны московскому митрополиту, захотел иметь своего собственного митрополита.
Опасение, как бы в случае отказа Ольгерд не сделал в своей стране какого-либо вреда православию, а более всего богатые дары заставили патриарха Филофея посвятить и Романа, назначив ему в управление Литву и Волынь с кафедрой в Новгородке Литовском.
Киев все-таки оставлен был за святым Алексием.
Оба митрополита явились на Русь, и “сотворился, по рассказу летописца, мятеж во святительстве.” Алексий покорился определению патриарха и его собора и довольствовался своею областью, но Роман не был доволен, домогался получить под свою власть и Киев с Брянской епархией, тоже уступленной Алексию, делал властные распоряжения в Твери, пользуясь тем, что Михаил Александрович Тверской был родственник и союзник Ольгерда.
Церковная смута прекратилась уже в 1368 г. смертью Романа.
Патр. Филофей и константинопольский собор опять определили, чтобы Литва не отделялась от всероссийского митрополита; но определение это, как увидим, не было приведено в исполнение, едва ли даже было обнародовано.
Святой Алексий был вовсе не такой просветитель, которым могли бы быть довольны в княжествах, не ладивших с Москвой. В правление Иоанна II Алексий был главным советником великого князя и во всем ему содействовал, а его содействие было тогда очень важно вследствие особенного благоволения к святителю ордынских ханов.
В 1357 году, по случаю глазной болезни ханши Тайдулы, которой никак не могли вылечить волхвы татарские, хан Чанибек писал к князю: “Мы слышали, что Бог не отказывает молитвам главного попа вашего; отпустите его к нам, да исцелеет его молитвами царица моя; а то пойду опустошать землю вашу.”
Святитель поехал и исцелил Тайдулу.
После этого его еще более стали уважать в Орде.
В том же году Чанибек умер; его сын, свирепый Бердибек, потребовал от русских князей новой дани.
Алексий снова поехал в Орду ходатайствовать за Русскую землю. При содействии Тайдулы он укротил хана и воротился с новым ярлыком.
При малолетнем Дмитрии Иоанновиче Донском митрополит был настоящим правителем государства и выручил Москву из довольно опасных обстоятельств.
Он помог Дмитрию удержать великокняжеское достоинство, несмотря на соперничество старшего родича, Димитрия Суздальского.
Несколько времени спустя митрополит вступил в ссору суздальских князей Димитрия и Бориса из-за Нижнего и звал их судиться в Москву. Борис было отказался от московского суда, но святой Алексий послал к нему в Нижний преподобного Сергия Радонежского с повелением затворить все церкви в городе и этой сильной мерой смирил его пред московской властью и заставил уступить Нижний брату.
При посредстве митрополита заключались все княжеские договоры; он употреблял свою духовную силу и для того, чтобы заставлять князей соблюдать эти договоры, предавал отлучению тех из них, которые вступали против Москвы в союз с Литвой.

Святитель Алексий и Тайдула. Современный рисунок

Такая постоянная связь митрополита с Москвой, конечно, должна была возбуждать в нем сильную неприязнь в Литве и Польше.
В 1371 году, несмотря на все прежние определения о единстве митрополии, патриарх Филофей должен был уступить сначала настояниям польского короля Казимира и дать Галичу особого митрополита Антония. Потом в том же году пришло к нему настойчивое послание и от Ольгерда литовского, который жаловался, что никогда не бывало такого тяжелого митрополита на Руси, как святой Алексий, что Киева и Литвы он вовсе не посещает и любит одного только князя московского, с благословения его Москва обидела его, Ольгердова, шурина, Михаила Тверского, и зятя, Бориса Нижегородского, с перебежчиков на московскую сторону митрополит снимает крестное целование и проч., и в заключение просил поставить тоже особого митрополита в Киев, Малую Россию, Литву, Смоленск, Тверь и Нижний, т.е. во все местности, враждовавшие с Москвой.
Филофей уступил и этой просьбе и в 1376 году поставил митрополитом киевским серба Киприана.
В России стало таким образом сразу три митрополита.
Для поддержания единства митрополии патриарх определил только, чтобы Киприан снова соединил Русь под одной своей властью после смерти Алексия.

Митрополит Исидор

В 1433 г. великий князь и собор епископов нарекли митрополитом святого Иону, епископа Рязанского, пастыря ревностного и высокоблагочестивого, ο котором еще в бытность его простым монахом в Симонове монастыре митрополит Фотий предсказал, что он будет великим святителем. Β Литве выбрали было своего кандидата на митрополию, смоленского епископа Герасима, но в 1435 году литовский князь Свидригайло, преемник Витовта, сжег его в Витебске по подозрению в измене. После его смерти Иона отправился в Грецию за посвящением, но когда прибыл туда, император Иоанн Палеолог и патриарх Иосиф встретили его сожалением, что он опоздал, что в Россию уже уехал митрополит Исидор, и обещали ему митрополию только после Исидора. Новый митрополит был орудием императора и патриарха, замысливших унию с Римом, потому едва явился в Россию, как начал собираться на Флорентийский собор. На соборе этом он выступил ревностным борцом за папу и унию. Папа Евгений IV сделал его за это кардиналом и легатом от ребра апостольского в землях лифляндских, литовских и русских. На возвратном пути Исидор еще с дороги разослал по России окружное послание, призывая христиан обоих исповеданий безразлично ходить и в православные, и в латинские храмы и приобщаться одинаково и в тех и в других. На первой же литургии в Москве он явился с преднесением латинского креста, поминал вместо патриархов папу, а после литургии велел читать акт унии, из которого узнали, что Дух Святой исходит “и от Сына,” что хлеб квасный и опресноки в Евхаристии все равно и проч. Великий князь тут же назвал его латинским прелестником, волком, и велел посадить под стражу. Β 1441 г. он был осужден собором русских епископов, но бежал из-под стражи в Рим. Это был последний митрополит-грек в России. Произведенный им соблазн, смуты в самой Греции из-за унии, потом разрушение империи турками, а с другой стороны усиление России необходимо должны были повести к перемене в отношениях Русской церкви к Греческой.

Святитель Иона

После свержения Исидора великий князь послал было в Грецию послов с прошением ο поставлении Ионы, но узнав, что император с патриархом приняли унию, вернул свое посольство назад. Дело ο поставлении митрополита затянулось и потому, что в России шла сильная усобица между великим князем и его двоюродными братьями, детьми Юрия, сопровождавшаяся большими жестокостями, пленом и ослеплением Василия от одного из братьев, Дмитрия Шемяки. Во время всей этой усобицы духовенство крепко стояло за великого князя, всеми своими силами содействуя победе Москвы и самодержавия над старым удельным порядком. Святитель Иона неизменно действовал в пользу Василия, несмотря на то, что Шемяка усердно старался привлечь его к себе и, завладев Москвой, ввел его в полное управление делами митрополии. Заточив великого князя в Угличе, Шемяка захотел овладеть и великокняжескими детьми; для этого, обманув Иону обещанием для них безопасности, уговорил его принять их от родных и приверженцев на свою святительскую епитрахиль и привезти в Москву для пожалования уделами, но вместо того заточил их с отцом в Угличе. Между тем около Василия собрались его приверженцы и уговорили его идти против Шемяки. Кирилловский игумен Трифон разрешил его от присяги, данной Шемяке. Последний должен был уступить и обязался не домогаться великокняжеского престола, но не исполнил этого обязательства. Тогда собор архипастырей послал к нему грозное послание ο повиновении великому князю; в этом послании осуждался весь удельный порядок вещей, Шемяка сравнивался с Каином и Святополком и в случае неповиновения великому князю отлучался от церкви. Β 1448 году Иона был наконец поставлен в митрополиты собором русских пастырей. Β Грецию написана была грамота, в которой объяснялось, что Русская церковь не разрывает своего союза с Греческою, что поставление митрополита совершено теперь в самой России по великой нужде от турок, по неудобству сношений, да и потому, что в России неизвестно даже, есть ли и патриарх в Царьграде. Β 1453 году Царьград был взят турками. Иона утешил патриарха Геннадия посылкой даров и просил у него благословения. Вероятно, в это время Русской церкви дано было право поставлять митрополита независимо от Греческой церкви; Русская митрополия сделалась самостоятельной и поставлена была первою после Иерусалимского патриархата. Β звании митрополита Иона продолжал свою деятельность в пользу великого князя. Β окружной грамоте ο своем поставлении он обличал клятвопреступление Шемяки, увещевал всех быть верными великому князю, а непокорным угрожал клятвой; потом с собором епископов лично ходил увещевать Шемяку. Когда последний бежал в Новгород, митрополит и туда посылал свои увещательные грамоты к нему и к гражданам. Смута кончилась только смертью Шемяки в 1453 году.

Святитель Иона, митрополит Московский (икона написана монахиней Иулианией – М.Н. Соколова)

Разделение митрополии

Другой заботой святителя Ионы были дела литовские. В Литве, под властью польско-литовского короля-католика, уния не прошла бесследно, как в московской Руси. В 1458 году латинствовавший константинопольский патриарх Григорий, отъехавший по своем лишении кафедры из Греции в Рим, посвятил в митрополиты на Литву ученика Исидорова Григория. В Москве этим сильно обеспокоились; великий князь и митрополит писали к королю и народу грамоты, умоляя не разделять церкви Русской. Собор великорусских епископов, собравшись в 1459 году в Москве, клялся не отступать от святой Московской церкви и определил на будущее время избирать митрополитов в Москве, по повелению великого князя и без сношения с греками. Здесь в первый раз упоминается ο Московской церкви в отличие от Киевской. Последовало окончательное разделение митрополии; митрополиты стали титуловаться по главным городам своих областей, московским и киевским. Митрополит Иона умер в 1461 году. Β следующем году умер и великий князь, оставив престол сыну своему Иоанну III.

Государственное значение митрополитов

Во все описываемое время митрополиты большею частию были из русских и отличались обширной патриотической деятельностью, какой не видим у бывших прежде иерархов-греков; самое видное место между ними занимают святые Петр, Алексий и Иона. Иерархия в это время постоянно была связующим средоточием русских земель, до последнего времени поддерживала связь с Россией даже ее западной половины, отторгнутой владычеством чуждых князей, пока наконец гражданское разделение не повлекло за собой разделения и самой церкви. Замечательно при этом, что, храня и укрепляя юное государство, иерархия вовсе не старалась с помощью своего сильного влияния на князей добиться для себя независимости от светской власти и самостоятельной постановки в государстве, как этого добивались средневековые иерархи Римской церкви. Оставив отдаленный от сильных князей Киев, митрополиты сами стремятся под покров мирской власти во Владимир, потом в Москву и неуклонно стараются об утверждении общего мира и общего подчинения всех единому великому князю. Великие князья понимали, что для них значили митрополиты, и оказывали им высокое уважение и полное доверие. Все княжеские грамоты начинались словами: “по благословению отца нашего митрополита,” и скреплялись митрополичьей подписью и печатью; пред митрополитом князья давали крестное целование друг другу и разбирали свои споры; в их договорных грамотах писалось: “а о чем ся сопрут, ино им третий митрополит, а кого он обвинит, ино обидное отдати.” Понятно, что верховная власть, воспитавшаяся под руководством иерархии, приучалась действовать на основании не столько юридических, сколько нравственных начал, считала своим долгом простирать свое влияние не только на гражданские отношения подвластных, но и на их религиозно-нравственную жизнь, а через это получала обширное влияние и на церковные дела. С течением времени власть великого князя окрепла, стала меньше нуждаться в поддержке и руководстве церковной власти.

Влияние времени на развитие добрых и худых качеств в жизни русского народа

[…] бедствия времени и общее для всех краев и общественных классов разрозненной удельной Руси угнетенное состояние под иноплеменным, басурманским игом, естественно вели русский народ к укреплению в нем сознания национального единства, своей русской народности и коренной черты этой народности – православия. Это было время настоящей – тяжелой, но прочной закладки последующей Московской Руси, которая затем и выступила по свержении басурманского ига, как Русь святая, православная.

Примеры благочестия многих русских пастырей и князей

Русский народ немало выставил из среды себя за это время истинных угодников Божиих, бывших примером высоких христианских добродетелей и прославляемых Русской церковью в лике своих святых. Таковы были: русские первосвятители, великие московские чудотворцы Петр, Алексий и Иона, святые Серапион Владимирский, Игнатий Ростовский, Дионисий Суздальский, Стефан Пермский, несколько новгородских владык, из русских князей – Александр Невский, Довмонт Псковский, Михаил Тверской, Михаил Черниговский, Роман Рязанский и др., наконец многочисленный сонм высоких подвижников севера с своим главой Сергием Радонежским! Монашество и теперь продолжало быть средоточием и идеалом истинно христианской жизни, возбуждая к себе общее благоговение и увлекая в свои ряды самые лучшие силы народа.

Митрополит Алексий и игумен Троицкого монастыря Сергий. Современный рисунок

Монашество. Причины быстрого умножения монастырей

С ХIV века начинается у нас, можно сказать, лучшее время для монашества, когда оно в полтора века успело воздвигнуть до 180 новых обителей, выставило из своей среды целый сонм высоких подвижников и проявило необыкновенную общественную деятельность. Причинами такого сильного развития монашеской жизни были, с одной стороны, большее усвоение лучшим обществом христианства, с другой – тяжкие обстоятельства времени, которые естественно возбуждали в народе набожность и заставляли прибегать за утешением к религии. Не нужно забывать и того, что монашество расширялось и строило свои новые обители преимущественно в лесах севера, где в это время господствующим явлением была колонизация новых земель; колонизация народная и колонизация монастырская развиваются совершенно параллельно. Мы видели, как после монгольского погрома все лучшие силы Руси переместились с юга на север; сюда же перенесен и центр монашества. Киевская лавра была в развалинах и стала поправляться только с ХV века. Ее прежнее значение наследовала новая обитель преподобного Сергия, который стал тем же для севера, чем были Антоний и Феодосий для юга.

Преподобный Сергий, в миру Варфоломей, был сын Кирилла и Марии, ростовской боярской семьи, при Калите переселившейся из Ростова в московский город Радонеж, родился около 1314 года. По смерти родителей он отдал все их имение младшему брату, а сам с другим (старшим) братом Стефаном удалился в пустыню в нескольких верстах от Радонежа. Пустынники построили себе в лесу келью и деревянную церковь Св. Троицы (около 1340 года). Стефан скоро оставил брата, перейдя в московский Богоявленский монастырь. Оставшись один, преподобный Сергий всей душой предался пустынным подвигам, претерпевая все неудобства пустыни, страх от зверей, искушения от демонов. Молва ο святости отшельника привлекла к нему учеников. Около его кельи и храма поставлено было несколько избушек, в которых поселилось до 12 иноков. Святой Сергий трудился на братию, как купленный раб, строил келлии, рубил дрова, молол жито на ручных жерновах, пек хлеб, шил одежды, носил воду, а ночь проводил без сна в молитве, питался только хлебом и водой. Β 1354 году братия заставили его принять сан пресвитера и игумена. Игуменство его было во многом сходно с игуменством преподобного Феодосия; та же строгость в жизни, неутомимость в трудах, бессонные ночи, ночные обходы братских келий, обличение праздных, тихие и кроткие речи, растворенные слезами братской любви и религиозной ревности. Новая обитель была очень бедна; не доставало ладана и вина для богослужения; в церкви служили с лучиной; ризы были из крашенины, церковные сосуды деревянные; книги писали на бересте; братия голодали по 2-3 дня без хлеба; однажды для утоления голода сам игумен нанялся построить сени к келье одного брата за куски гнилого хлеба. Патриарх Филофей, узнав ο преподобном Сергии, прислал ему свое благословение и совет завести общежитие. С благословения его и митрополита Алексия общежитие было введено; но многим инокам оно показалось тяжким и возбудило такой ропот, что сам Сергий должен был на время отлучиться от обители на Киржач, где основал новый монастырь. Он воротился по повелению митрополита Алексия и по просьбе всей братии, потому что без него в монастыре открылись большие беспорядки. Между тем средства обители стали понемногу увеличиваться, так что она уже в состоянии была совершать дела благотворительности. Возросла и слава преподобного Сергия. Митрополит Алексий часто пользовался его советами, хотел сделать его своим преемником. Не раз посещал обитель Дмитрий Донской; преподобный Сергий благословил его на Куликовскую битву. Он ездил от великого князя и митрополита послом в Нижний мирить суздальских князей. После Куликовской битвы своими тихими речами он склонил к миру с великим князем Олега Рязанского. Уважаемый старец крестил детей Донского и был свидетелем его духовного завещания. Еще при жизни прославляли в Сергии дар чудес, его прозорливость и силу молитвы. Один инок видел небесный огонь на престоле, на котором Сергий совершал литургию; другой видел сослужащего с ним ангела. Незадолго до кончины Сергий, в присутствии своего ученика Михея, был посещен Богоматерью, которая сказала ему: “Не бойся, избранниче Мой! Молитва твоя ο месте сем услышана; при тебе и после тебя неотступна буду от обители твоей.” 25 сентября 1392 года почил великий святой, передав после себя игуменство ученику своему Никону. Вместе с Петром, Алексием и Ионою он стал по смерти небесным покровителем Москвы.

Значение Сергиевой лавры

Обитель святого Сергия сделалась первой святыней Москвы и образцом для других монастырей; при жизни Сергия и после его кончины через его учеников она распространила от себя во все стороны множество новых обителей – своих колоний, и целою сетью их охватила всю северную Русь, стягивая ее к одному центру – Москве. Еще при жизни Сергия появилось несколько монастырей: Киржачский и Голутвин, основанные им самим, Симонов в Москве, основанный племянником его – Феодором, Борисоглебский в Ростове, Дубенский на Стромыни, Дубенский на Острову, основанный с благословения Сергия Дмитрием Донским в память Куликовской битвы и др. Везде первыми игуменами были ученики Сергия. Митрополит Алексий, строитель 5 монастырей (в Москве, Серпухове и Нижнем), для своих московских монастырей, Чудова и Андроникова, взял игуменов также из учеников преподобного.

Эрнест Лисснер. Троице-Сергиева лавра

Другие наиболее замечательные монастыри и подвижники

С половины ХIV века, после прославления Сергиевой пустыни, число новых монастырей быстро стало возрастать по всем краям Великороссии. Москва была опоясана целой линией их, как духовной оградой. Усердными строителями их был митрополит Алексий, великий князь Василий Дмитриевич и другие лица. Супруга Донского Евфросиния (в миру Евдокия) по смерти своего мужа (около 1387 года) основала в Москве монастырь Вознесенский, в котором сама постриглась и была погребена и который с тех пор сделался постоянною усыпальницею московских великих княгинь и цариц. В Твери было основано 11 монастырей, в Нижнем – 4. Из Нижнего воссиял святостию известный Дионисий Суздальский. Он подвизался здесь сначала в пещере на берегу Волги, потом (около 1330 года) устроил тут Печерский монастырь. Учениками его были преподобный Евфимий Суздальский, основатель Спасо-Евфимиева монастыря, и преподобный Макарий Унженский, с 12 лет подвизавшийся в монастыре святого Дионисия, основатель трех монастырей в костромских пределах – на реке Лухе, на Желтых водах и на реке Унже. Другой костромской подвижник, ученик преподобного Сергия, Аврамий Галичский (+ 1375) основал таким же образом, переходя с места на место, 4 монастыря. В Боровском княжестве прославился преподобный Пафнутий Боровский, подвизавшийся сначала в Высоцком монастыре ученика Сергия Никиты, потом основавший (в 1444 году) свой монастырь. Под его руководством начал свои подвиги знаменитый после преподобный Иосиф Волоцкий.

В Новгороде по-прежнему появлялось более монастырей, чем где-нибудь; их строили владыки (например, Моисей основал 5 монастырей), иноки и простые люди. Особенно были известны по святости подвижников монастыри: Вишерский, основанный (1418 г.) преподобным Саввою Вишерским, великим подвижником и столпником, и Клопский, прославленный подвигами юродивого Михаила Клопского из рода князей московских (+ 1452). Около Пскова возникло до 12 новых обителей. Из них замечателен монастырь преподобного Евфросина Псковского. Жизнь этого монастыря отличалась такою строгостью, трудами и длинными бдениями, что один новгородский священник, приходивший в обитель для проверки слухов об ее святости, после отзывался об игумене с братиею: “Это железный с железными.” Кончина святого относится к 1481 году. Святые отшельники особенно любили подвизаться в пустынях севера, где было основано ими множество монастырей, каковы упомянутые прежде монастыри – Челмогорский, Валаамский, Коневский, Мурманский, Спасокаменный и другие. Много отшельников даже из московских пределов привлекали к себе дикие вологодские леса. Так, на реке Глушице преподобный Дионисий Глушицкий в начале ХV века основал один три монастыря. Во конце ХIV века на реке Нурме основал монастырь ученик преподобного Сергия – Сергий Нуромский. Другой ученик Сергия, Павел Обнорский поселился в дупле старого дерева в Комельском лесу, прожил там 3 года один, потом привлек к себе учеников и основал другой монастырь на Нурме (+ 1429). Β конце ХIV века в вологодских лесах жил еще друг преподобного Сергия Димитрий Прилуцкий (+ 1392), монастырь которого в окрестностях Вологды был известен своею благотворительностью. В белозерской пустыне поселился симоновский постриженик и (после преподобного Феодора) архимандрит преподобный Кирилл (род. 1337 – + 1427) и сделался основателем Кирилло-Белозерского монастыря, одного из знаменитейших монастырей древней Руси. Недалеко от него и в одно время преподобный Ферапонт, тоже симоновский инок, основал Ферапонтов монастырь. Так развивалось в северных пустынях влияния Сергиевой лавры. Пустыннолюбивые иноки достигали даже до Белого моря. В конце описываемого времени (в 1430х годах) преподобный Савватий (+ 1435), Герман и Зосима, спасавшиеся на Соловецком острове, положили основание знаменитой Соловецкой обители, имевшей огромное влияние на христианское просвещение и гражданственность всего северного края.

Соловецкий монастырь

Общественное значение монастырей

Расширение монастырских вотчин поощрялось особенно в тех случаях, когда оно происходило через заселение пустых земель, которое было очень важным интересом того времени. Придет инок в дикую пустыню, где в непроходимых лесных чащах никто еще не смел до того селиться, выкопает землянку или поселится в дупле старого дерева, и мало-помалу его жилище сделается почином для большой монастырской колонии. Он первый победит девственную природу своим трудом, а пустынные страхи своею святою молитвою, и пустыня после этого привлечет к себе густое народонаселение, станет градом обительным. Около монастырей колонизовались таким образом целые волости и города, например Устюг возник около Гледенского монастыря, Варнавин – около Варнавинского, Калязин – около Калязинского, Кириллов около монастыря Кирилла Белозерского. Весьма много населения привлекала на монастырские земли благотворительная деятельность монастырей, которая снабжала монастырского крестьянина всем нужным и во всем ему помогала. Β голодные годы монастыри кормили из своих житниц целые сотни обнищавшего люда. Β один голодный год Кириллов монастырь кормил ежедневно 600 нищих, а Пафнутиев монастырь – до 1000. Около обителей были устроены богадельни, больницы и гостиницы. Просветительная деятельность монастырей давала им еще более важное общественное значение. Вступая в монастырь, человек чувствовал себя в особом мире, мире книжном, где почитание книжное было специальностью и вместе подвигом, где все говорили от Писания, и на трапезе, и в церкви, и в кельях предлагались благочестивые чтения, где, наконец, в обширных размерах производилась переписка всякого рода книг. Кто хотел учиться, мог найти в монастыре и лучших учителей, и богатую библиотеку. Β монастыри шли и князья и простые люди для духовной беседы, для утверждения в благочестии. Кроме устных наставлений, оттуда выходили учительные послания к разным лицам, которые передавались из рук в руки и распространялись во множестве списков. Влияние монастырей на народную нравственность всего яснее видно из того аскетического оттенка, который замечается во всех проявлениях нашего древнего благочестия. Наконец, монастыри распространяли, как мы видели, свет истинной веры среди инородцев севера.

Общий взгляд на состояние Московской митрополии по отделении от нее юго-западной

В половине ХV века вся Русская земля составила две большие государственные группы земель – восточную под управлением московских самодержцев и западную под властью литовско-польского правительства. Русская церковь тоже разделилась на две митрополии – Московскую и Киевскую. Московская митрополия, находившаяся под покровительством государства, успешно возрастала в своих пределах, украшалась внешним благолепием и вместе с государством, которое, успокоившись от внешних и внутренних бед, начало стремиться к усвоению плодов западной цивилизации, обнаружила внутри себя замечательное просветительное движение. Β конце ХVI века она возвысилась до степени самостоятельного патриархата.

Митрополиты при Иоанне III и Василии

Преемник митрополита Ионы, кроткий и благочестивый Феодосий (Бывальцев) был поставлен на митрополию уже без сношения с Грецией. Также поставлялись и последующие митрополиты времен Иоанна III: Филипп I (с 1464 г.), Геронтий (1472), Зосима (1491) и Симон (1495). При таком порядке замещения митрополичьей кафедры великий князь имел сильное влияние на выбор первосвятителей, не стесняемое уже ни влиянием Константинополя, ни влиянием ослабевших удельных князей. Отношения его к митрополитам выражались в прежних формах: русский первосвятитель призывался на княжеские советы, скреплял княжеские договоры, ходатайствовал за опальных и прочее. Во время борьбы великого князя с последними остатками удельного быта митрополиты, как прежде, усердно действовали в пользу верховной власти; Филипп и Геронтий содействовали великому князю в покорении Новгорода, писали послания ο повиновении великому князю в непокорные края – Псков, Вятку и Пермь. Памятниками руководительных отношений церкви к верховной власти служат между прочим два послания к великому князю, одно от митрополита Геронтия и собора духовенства, другое от ростовского епископа Вассиана – оба на Угру, где великий князь в боязливой нерешительности стоял с полками перед ханом Ахматом; оба послания возбуждали его к решительному бою за землю Русскую. Но с другой стороны, при Иоанне, несмотря на его постоянное старание во всем держаться старых форм, под этими формами видим проявления уже новых отношений. Великий князь не любил, например, митрополита Геронтия, пастыря твердого, не боявшегося в случае надобности сказать великому князю решительное слово, и однажды едва не отказал ему от кафедры.

Икона «Боголюбская» со святыми (Василий Блаженный, святители Московские Геронтий, Иона, Феогност). Истома Савин.  Москва. Конец XVI — начало XVII вв. 

Митрополиты в малолетство Грозного. Митрополит Макарий

Новый государь (Иван IV) вступил в управление делами с сильно возросшей жаждой власти, которую у него слишком долго отнимали бояре, и с самым высоким понятием ο значении самодержавного государя. На 17 году (1547 г.) он принял помазание на царство, по примеру, как он говорил, греческих царей и прадеда своего Владимира Мономаха, и явился на русском престоле первым “прирожденным” и “Божиею милостию” царем. После, в 1557 г., он получил утверждение в царском сане от собора греческих святителей. Юный царь был благочестив, почитал священный чин, ревновал ο благе церкви. После потрясения, произведенного в его впечатлительной душе московским пожаром 1547 года, он торжественно, на лобном месте, принес покаяние в грехах своей юности и бедствиях земли и просил митрополита Макария быть его пособником и учителем. О том же просил он русских святителей на Стоглавом соборе. Собор этот был созван в 1551 году для разных церковных исправлений, в которых, при тогдашних обстоятельствах, чувствовалась сильная нужда. После соединения Русской земли в одно целое государство Москва получила возможность одним общим взглядом производить обзор всей русской жизни, и все зло, все нестроения, формировавшиеся веками и бывшие прежде, при удельных перегородках государства, лишь местными, отрывочными явлениями, предстали теперь перед правительством и общественными деятелями в массе, разом. Не удивительно, что и правительство, и общественные деятели пришли в сильную тревогу, подняли жалобы, обличения, носившие все крайне резкий характер, и принялись за всякого рода исправления. Царь выступил на соборе ревнителем блага Церкви, тоже с самыми резкими обличениями современных нестроений и с настоятельным требованием церковных исправлений. Для Церкви, казалось, наступило время наибольшего благосостояния. Подозрительный к боярам, государь доверчиво вверялся людям худородным, вроде Адашева, и духовенству. Вместе с митрополитом Макарием руководителем его сделался священник Сильвестр из Новгорода. Но при той крайней подозрительности и ревности к власти, какие воспитались в царе под впечатлениями детства, требовалось очень много осторожности со стороны его руководителей. Малейшая с их стороны неумеренность в пользовании своим влиянием могла пробудить в душе царя опасную мысль, что им управляют, как ребенком, как управляли им прежде ненавистные ему бояре.

Сильвестр не сумел удержаться на своей высоте. Его мелочная и назойливая нравоучительность, ο которой можно судить по его “Домострою,” неприятно столкнулась со страстной, не терпевшей никаких сдержек природой царя. С течением времени царю именно показалось, что с ним поступают, как с младенцем: “Не было мне ни в чем воли, – жаловался он после, – сколько спать, как одеваться, все было определено… Попробую прекословить – и вот мне кричат, что и душа-то моя погибнет, и царство-то разорится.” Когда же Сильвестр окружил себя при царском дворе партией и свое пестунство (нянченье) из нравственной сферы перенес в политическую, стал требовать от своего духовного сына подчинения своим советам и в этой сфере, например, укорял его за ливонскую войну и требовал продолжения крымской, когда, кроме того, еще разошелся с многолюбимой супругой царя Анастасией, когда наконец во время опасной болезни царя в 1553 году, при возникшем тогда вопросе ο престолонаследии, стал на стороне не сына Иоаннова, а удельного князя Владимира Андреевича – царь окончательно поставил и его и его партию на одну доску с крамольниками-боярами. К своей теории царской власти, направленной прежде против одних бояр, царь прибавил новые черты, относившиеся к участию в государственных делах духовенства. Он высказал их после в письме к князю Курбскому, который в своем послании к Иоанну доказывал необходимость иметь царю мудрых советников: “Ты считаешь, – писал царь, – светлостию благочестивою, когда государство обладается попом невеждою? Но царство, обладаемое попом, разоряется… Бог не священника поставил над Израилем, но Моисея, как царя. Когда же Аарон стал заведовать людским устроением, то от Бога людей отвел: смотри, как не подобает священникам брать на себя царские дела.” На ту же мысль приводятся и другие примеры из Священного Писания и византийской истории. С 1560-х годов последовало удаление прежних советников царя, опалы на разных сильных людей, отъезд князя Курбского в Литву, учреждение опричины и боярские казни. Свой подозрительный взгляд на бояр Грозный перенес и на духовенство. Всякое слово назидания со стороны пастырей церкви или печалования за опальных стали казаться царю уже посягательством на его власть, напоминали ему попа Сильвестра. При самом учреждении опричины в 1565 году он объявил народу, что положил свою опалу не только на бояр, но и на духовенство за то, что захочет государь наказать бояр – а духовенство их покрывает перед государем.

Митрополит Макарий благословляет Ивана Грозного во время венчания на царство. Миниатюра, предп. 1560-е годы 

Митрополит Филипп II

Митрополит Макарий не дожил до учреждения опричины (+ 1563).
Преемником его в 1564 г. избран был духовник царя Афанасий; добрый старец не выдержал ужасов времени и через год оставил кафедру по болезни.
При выборе нового святителя внимание царя остановилось на Германе Казанском, но после того, как святой Герман решительно потребовал уничтожения опричины, царь выгнал нареченного первосвятителя из митрополичьего дома и вызвал в митрополиты соловецкого игумена Филиппа (1566 г.).
Филипп происходил из рода бояр Колычовых и в молодости служил при дворе великого князя Василия и Елены.
Строгого подвижника едва уговорили принять предложенный сан и дать обещание не выступать против опричины.
Но прошло несколько месяцев, и при виде жестокостей и беспутства опричников он не захотел молчать. Обличения митрополита царю сначала были тайные, но в 1568 году, видя их безуспешность, он решился приступить к обличениям всенародным.
Β неделю крестопоклонную царь пришел к обедне в Успенский собор вместе с опричниками в их странных нарядах и подошел к митрополиту принять благословение. Филипп не благословил его. “Не узнаю царя, – говорил он, – в такой одежде, не узнаю и в делах царства. Убойся суда Божия; мы здесь приносим Богу бескровную жертву, а за алтарем льется кровь неповинная.”
На угрозы царя он отвечал: “Я пришлец на земле и готов пострадать за истину – где же вера моя, если умолкну?”
Β конце июля произошло новое столкновение святителя с царем во время крестного хода в Новодевичьем монастыре из-за того, что святой Филипп во время чтения Евангелия увидал одного опричника с тафьей на голове и обратился к царю с укором и жалобой.
Царь решился наконец свергнуть митрополита с кафедры.
Нашлись клеветники с тяжкими обвинениями на Филиппа.
8 ноября 1568 года опричники буйной толпой ворвались в храм, где Филипп служил свою последнюю литургию, сорвали с него святительские одежды, одели в лохмотья и с позором выгнали из церкви.
После непродолжительногого, но тяжкого тюремного заключения он был заточен в тверской Отрочь монастырь.
Через год, проезжая мимо Твери, Иоанн заслал в Отрочь монастырь Малюту Скуратова взять благословение у Филиппа. Святитель не дал благословения, и опричник задушил его.
Последующие митрополиты, Кирилл и Антоний, были уже только безмолвными свидетелями дел Грозного.

Александр Новоскольцев. Последние минуты жизни митрополита Филиппа

Митрополиты при царе Феодоре

После Иоанна Грозного стал царем благочестивый и слабый сын его Феодор. Но и в его царствование видим свержение митрополита Дионисия, который вместе с Шуйскими осмелился действовать против могущественного Годунова, говорить ο неправдах временщика и хлопотать ο разводе царя с неплодной Ириной – сестрой Годунова. На место его возведен (1587 г.) ростовский архиепископ Иов. Это был последний митрополит и первый патриарх в нашей истории.

Отношения православных к протестантству и католичеству

По мере развития старообрядческого духа общий уровень церковного просвещения должен был еще более понизиться. Князь Курбский писал, что сами учители народа “прельщали юношей трудолюбивых, желавших навыкнуть писания, говоря: не читайте книг многих, и указывали, кто ума исступил, и онсица в книгах зашолся, а онсица в ересь впал.” Вместе с распространением мрака в обществе естественно развивалась светобоязнь, замкнутость от всяких посторонних просветительных влияний, особенно тех, которые шли с запада. Русскому человеку, действительно, было тогда опасно встретиться с западной цивилизацией, потому что, при религиозном строе всей своей жизни, при смешении всех обычаев и быта с православием, он не умел различать светской стороны цивилизации от религиозной, заимствуя первую, усвоял и последнюю, сбрив бороду, отпадал и от православия. С этой стороны развивавшаяся в обществе нетерпимость к западным вероисповеданиям была среди него явлением даже полезным – в ней проявлялся естественный инстинкт самосохранения от разлагающих родные верования влияний. К протестантам относились, впрочем, еще довольно терпимо, вероятно потому, что меньше видели от них попыток вредить православию. Правительство тоже охотнее принимало на свою службу протестантов, чем католиков. Β Москве они очень рано заселили особую слободу на реке Яузе и имели при устье Яузы кирху. Грозный в 1579 году разрушил эту кирху, но лет через пять, по ходатайству английского посла Горсея, разрешено было построить ее опять. Во время ливонской войны при Грозном многие из пленных немцев были переселены во Владимир, Кострому, Углич и Нижний. При царе Феодоре наплыв немцев-протестантов еще более усилился, но всякая пропаганда была им строго воспрещена. В 1563 году одного пастора Фому, предстоятеля социнианской общины в Полоцке, царь Иоанн за его пропаганду пустил под лед в Двину. В 1570 году он имел горячую беседу с пастором богемских братьев Рокитою и, высказывая свой взгляд на протестантов, между прочим сравнивал их с псами и свиньями, Лютера и по имени, и по жизни называл лютым: “Вы живете, – говорил он, – как свиньи, откармливаемые в пост, отвергая различие в пище; вы ненавистны святым на небе, потому что сами отвергаете их” и т.д.

Попытки пап на введение в Россию католичества или, по крайней, мере, неудавшейся унии митрополита Исидора постоянно разбивались ο полную нетерпимость русских к латинству, которое у нас не считалось даже и христианством. Β России нигде не дозволялось строить латинских божниц. Самая важная попытка католичества проникнуть в Россию произведена была при Иоанне III. Папа Сикст IV, устроив брак Иоанна с жившей в Риме греческой царевной Софией Палеолог, рассчитывал сделать ее своим орудием для привлечения России к латинству. Но София явилась в Москве вполне православной великой княгиней и обманула все его ожидания. Посланный с нею легат Антоний тоже не имел никакого успеха. На первых порах он требовал было себе торжественного въезда в Москву с преднесением креста, но митрополит Филипп I решительно воспротивился этому, объявив, что если легат с своим крыжем (латинский крест) въедет в одни ворота Москвы, то он, митрополит, сейчас же выедет в другие. Β Москве легат заговорил ο вере, но Филипп выставил против него некоего мудрого книжника Никиту Поповича, который так заговорил легата, что этот отказался от спора, говоря: “Книг нет со мною.” После этого было еще несколько сношений Рима с Москвой об унии при великом князе Василии, но все они остались без последствий. При Иоанне Грозном несчастная война с Баторием заставила царя самого обратиться за помощью к папе. Β Россию (в 1581 году) был прислан из Рима ловкий иезуит Антоний Поссевин с поручением завязать дело об унии и ο дозволении строить в Москве костелы. Царь обращался с ним ласково, желая извлечь из его приезда как можно больше пользы для мира с Баторием, но в постройке костелов отказал и неохотно согласился говорить с ним ο вере, “чтобы не было, – как отговаривался он, – сопротивных слов.” Как только зашла речь ο вере, сопротивные слова действительно не замедлили. Царь укорил латинян за стрижение бороды, указал на то, что у папы крест на туфле, а у православных креста не повелось ниже пояса носить, что папу носят на престоле, как Христа, а ему не следует Христу равняться, да и Петра апостола Христу равнять не следует же, и в заключение не утерпел – сказал, что который папа не по Христову и не по апостольскому учению живет, тот папа волк, а не пастырь. Антоний после этого сейчас же прекратил беседу. Β знак дружбы к папе царь только позволил с купцами из католиков приезжать в Россию и латинским попам, но с тем, чтобы они ни костелов здесь не строили, ни веры своей не распространяли.

С.Н. Трошин – Спор о вере Ивана Грозного с Антонио Поссевино в 1582 г. (2008 г.)

История учреждения патриаршества в Москве

В 1589 году Русская церковь достигла полной самостоятельности, будучи организована в виде особого патриархата. На практике она жила самостоятельной жизнью еще со времени митрополита Ионы. Союз ее с восточной церковью выражался в одних вспомоществованиях страждущему востоку, за которыми едва не каждый год приезжало в Россию по нескольку духовных лиц от восточных иерархов, а также из афонских, палестинских, египетских, сербских и других монастырей. Но оставалась еще номинальная зависимость русского митрополита от патриарха. Теперь и она оказалась уже неуместной, так как Россия стала могущественной державой, а патриарх был подданным турецкого султана. К этому присоединилось еще подозрение касательно целости православия в Греции, доходившее до того, что около 1480 года в архиерейскую присягу внесено было обещание, против которого в свое время восставал Максим Грек – не принимать от греков никого ни на митрополию, ни на епископии. В 1586 году прибыл в Москву за милостыней антиохийский патриарх Иоаким; это был первый случай приезда в Москву одного из патриархов. Воспользовавшись его приездом, царь Феодор на совете бояр и духовенства предложил решительную мысль, нельзя ли при посредстве приезжего святителя устроить на Москве собственный престол патриаршеский. Мысль эта была всеми одобрена и об исполнении ее было положено снестись с патриархом. Иоаким тоже одобрил ее, но заметил, что для исполнения ее нужно согласие всех восточных патриархов, и при отъезде из Москвы обещал постараться об этом деле, предложив ο желании царя собору восточной церкви.

Летом 1588 года прибыл в Москву сам константинопольский патриарх Иеремия, и русское правительство поспешило воспользоваться его приездом для более решительной постановки вопроса ο русском патриаршестве. Быть патриархом в Москве сначала предложили было самому Иеремии. Но при этом взяли в расчет и крайнее неудобство иметь патриархом грека, к которому относились недоверчиво, который к тому же не знал ни русского языка, ни русских обычаев; с другой стороны – ни царю, ни Годунову, который правил всеми делами, не хотелось отстранять от себя наличного первосвятителя Русской церкви, митрополита Иова, к которому они оба чувствовали полное доверие. Поэтому патриарху предложили жить не в Москве, где по-прежнему оставляли Иова, а во Владимире, ο котором кстати вспомнили теперь, как ο городе, возникшем раньше Москвы. Иеремия не согласился на это, говоря: что это за патриаршество, что жить не при государе? Тогда уже прямо предложили ему поставить патриархом Иова. Торжество поставления совершилось 26 января 1589 года. При отъезде из Москвы Иеремия оставил здесь уложенную грамоту об учреждении им патриаршества и обещал по возвращении на восток провести это дело через собор восточных иерархов. Собор состоялся в Константинополе в 1590 году, но так как на нем не было патриарха александрийского Мелетия Пигаса, а между тем в Москве сделалось известно, что этот влиятельный патриарх не одобряет действий патриарха Иеремии в Москве, как совершенных без полномочия других патриархов, то собор ο патриаршестве московском, по желанию московского правительства, был созван в Константинополе снова в 1593 году с участием и Мелетия. Русское патриаршество было утверждено с назначением для нового патриарха пятого места, после иерусалимского; право поставления московских патриархов предоставлено вполне собору местных епископов.

Служение отечеству в смутное время патриарха Иова

Первый патриарх Иов был человек уже заслуженный в иерархии. Он был родом из посадских людей г. Старицы, здесь принял и монашество, был последовательно настоятелем монастырей Старицкого, Симонова и Новоспасского, с 1581 года святительствовал сначала в Коломне, потом в Ростове, наконец в 1587 году возведен на митрополию. Он обладал видной наружностью, огромной памятью, начитанностью и редким искусством благолепного служения. В первые годы своего патриаршества он энергично занялся устройством Русской церкви в ее новом положении, заботился об успехах христианской миссии, об исправлении богослужебных книг, ο благочинии среди духовенства, особенно безместного и крестцового. Но церковная деятельность его скоро была прервана наступлением страшных государственных смут, среди которых ему привелось выступить передовым бойцом за государственный порядок, тесно, впрочем, связанный и с благом самой церкви. Β конце ХVI века угас возвеличенный ею и бывший ее крепкою опорой род Рюриковичей, выставив из среды своей святого мученика, Димитрия Иоанновича Углицкого, убитого сторонниками Бориса Годунова (1591 г.). После смерти последнего Рюриковича, царя Феодора (1598 г.), на московский престол сел боярин Годунов, но не успел сделаться родоначальником новой династии. Загадочный самозванец, тень убиенного Димитрия, прекратил эту династию в самом ее начале, и наступило смутное время, время тяжких испытаний и для Русской земли и для Русской церкви, но вместе с тем и время обнаружения их неодолимой внутренней мощи.

Виктор Шилов. Святитель Иов Патриарх Московский

Явление самозванца было страшным событием сколько для государства, столько же и для православной церкви, потому что он явился орудием иезуитов и католической пропаганды, угрожая православию Московской Руси той же участью, какой оно подверглось в западной России. Желая найти себе поддержку в могущественном ордене иезуитов, он позволил обратить себя в католичество и завязал деятельные сношения с папским нунцием в Польше. Β начале 1604 года в Кракове нунций взял с него клятву послушания римскому престолу и присоединил его к Римской церкви. Β своем послании к папе Лжедимитрий обещался обратить в католичество всю Россию и был немедленно обнадежен из Рима в содействии апостольской власти. Β то же время он письменно обязался отдать своей будущей супруге Марине Мнишек Новгород и Псков с правом строить там костелы, а будущему тестю пану Мнишку – княжества Северское и Смоленское.

Патриарх Иов со всею твердостью восстал против самозванца. Он посылал грамоты князю Острожскому, польскому дворянству и духовенству с увещанием не верить Лжедимитрию, старался рассеять тревожные об нем слухи в самой России, предал его анафеме, велел во всех церквах читать грамоту, в которой доказывалось, что Лжедимитрий был не кто иной, как беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев, и предавались проклятию все, которые будут стоять за него. После смерти Бориса патриарх так же ревностно стал действовать в пользу сына Бориса Феодора. В 1605 году, завладев Москвой, приверженцы самозванца прежде всего приступили к свержению патриарха: ворвавшись в Успенский собор во время литургии, они сорвали с Иова святительскую одежду, облекли его в рясу простого монаха и увезли в Старицкий монастырь, где он и оставался до кончины (+ 1607). Царь Феодор был убит и на русский престол вступил самозванец.

Н. Неврев. Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III на введение в России католицизма (1874 г.)

На место Иова новый царь сам, без собора святителей, возвел рязанского архиепископа Игнатия, родом грека, бывшего прежде епископом кипрским и, по своему образованию в Риме, склонного к унии. Чтобы привлечь к себе духовенство, самозванец пожаловал русских архиереев званием сенаторов. Между прочим, он сделался орудием возвышения будущего патриарха России Филарета, в мире боярина Феодора Никитича Романова, постриженного насильно при Годунове вместе с другими Романовыми и жившего в заточении в Сийском монастыре. Мнимый сын Грозного вызвал его из заточения, как своего родственника, и сделал ростовским митрополитом. Между тем из Польши явились иезуиты и в одном отведенном для них доме стали свободно совершать свое католическое богослужение в самом Кремле. Новый царь, окружив себя поляками и немцами, с самого начала своего пребывания в Москве стал оскорблять православные и патриотические чувства русских; он дозволял иноверцам свободно входить в православные храмы, смеялся над невежеством москвичей, плохо молился Богу, не соблюдал постов. Β народе пошли толки, что он еретик; являлись люди, которые в глаза обвиняли его в ереси; их готовность пострадать за правду и веру хорошо показывала, как встревожена была народная масса. Не мудрено, что при таких обстоятельствах самозванец не очень-то спешил приводить в исполнение свои обязательства перед Римом. От папы одно за другим присылались к нему послания с укорами за нерешительность и с настойчивыми увещаниями поскорее просветить русский народ, сидящий во тьме и сени смертной, а Лжедимитрию приходилось между тем просить папу, чтобы тот позволил и самой Марине – будущей царице – таить пока свое католичество под маской соблюдения греческих обрядов, ходить в церковь, соблюдать посты и причащаться, а костел и католического духовника держать при себе тайно. Β Риме сердились на это, в Москве же оказалось трудным оставить Марину и тайной католичкой. Казанский митрополит Гермоген и коломенский епископ Иосиф решительно требовали, чтобы Марина пред браком своим была перекрещена в православие, иначе брак с нею царя будет незаконным. От этих строгих ревнителей царь успел отделаться, заставив Иосифа молчать, а Гермогена отправив из столицы в Казань. Но не так легко было отделаться от волнения народного. Брак с Мариной сделался роковым событием для самозванца. Во время свадебных торжеств наехавшая в Москву польская шляхта своими буйствами раздражила весь народ. В ночь на 17 мая 1606 г. общее раздражение прорвалось наконец народным восстанием, среди которого самозванец был убит. Вслед за этим немедленно был свергнут и патриарх Игнатий. Из Москвы, где он жил в заточении в Чудовом монастыре, ему удалось бежать (в 1611 году), и он после этого до самой смерти (+ 1640) жил в Литве, приняв там унию.

Служение отечеству патриарха Гермогена

На престол восшел виновник переворота князь Василий Иванович Шуйский, а патриархом был избран Гермоген Казанский. До своего святительства в Казани он был священником казанской гостинодворской церкви святителя Николая и в этом сане первый послужил в 1579 году явлению Казанской иконы Богоматери, приняв ее из земли, где она была обретена, потом постригся в казанском Спасском монастыре в монашество и был здесь архимандритом, наконец, в 1589 году сделан казанским митрополитом. Во время своего святительства он написал особое сказание ο явлении и чудесах Казанской иконы, открыл мощи святых Гурия и Варсонофия – казанских чудотворцев, установил с согласия патриарха Иова поминовение воинов, положивших живот свой при взятии Казани, и много заботился об обращении в христианство местных инородцев. Во время своего патриаршества он явился непоколебимым столпом церкви и государства. По своей честной прямоте он был не совсем в ладах с мелким и двоедушным Шуйским, но эти личные отношения не мешали ему крепко стоять за последнего, как за царя, Богом данного.

Еще до избрания патриарха, когда пошли слухи ο втором самозванце, были торжественно перенесены в Москву из Углича мощи царевича Димитрия. Мера эта не помогла к успокоению взволнованных умов, потому что в Москве хорошо помнили, как тот же Шуйский, который теперь с благоговением нес по Москве святые мощи, свидетельствовал прежде, что царевич сам заколол себя ножом в припадке падучей болезни. Новый патриарх прежде всего разослал по всей России увещательные грамоты к народу и к самим мятежникам, которые поднялись во имя нового самозванца в Северской украйне, потом вместе с царем прибегнул к новому средству подействовать на народ, назначив в Успенском соборе церемонию народного покаяния. Для нее нарочно вызвали из Старицы уже слепого и дряхлого патриарха Иова. Составлена была трогательная грамота, в которой излагалось от лица народа исповедание измен, клятвопреступлений, убийств, поруганий святыни и других земских грехов со смерти царя Феодора. По прочтении грамоты народного покаяния протодиаконом патриархи велели прочитать от своего имени грамоту разрешения. Но желанных результатов не оказала и эта церемония. Волнение во имя Димитрия все росло, несмотря даже на то, что не было еще налицо и самого самозванца. Наконец нашелся такой человек и с помощью поляков, казаков и разных русских изменников подступил к Москве и утвердился в 12 верстах от нее в с. Тушине. Благородный пан Мнишек признал его своим зятем, а Марина мужем; явились около него аd mаiоrеm Dеi glоriаm и братья-иезуиты. В Польше написали ему целый наказ, как действовать для распространения в России католичества. По этому наказу всех ревнителей православия, особенно духовенство, предполагалось совершенно оттереть от престола, окружив царя католиками и униатами, бояр и других людей побуждать к переходу в католичество или унию повышениями по службе, воспитанием в униатских и католических школах, строением повсюду костелов, изгнанием из России протестантов и греков, поставлением на высшие церковные места лиц склонных к унии и другими мерами. Патриарх Гермоген одобрял царя, увещевал бояр и народ к верности, рассылал грамоты, в которых описывал дела и смерть первого самозванца, указывал на опасности для православия от поляков и проклинал изменников вере и законному царю. Но, с другой стороны, чрезвычайно соблазнительно действовало на Москву и Тушино, разводя в ней измену и подрывая значение Василия Шуйского, а шайки тушинцев рассеялись по всем ближайшим к Москве областям, всюду внося с собой грабежи и опустошения. Дела царя Василия ненадолго поправились было вследствие побед над тушинцами князя Михаила Скопина-Шуйского, племянника царя, но нашествие Сигизмунда польского и смерть молодого народного героя, в которой крепко подозревали завистливого царя, сделали положение последнего окончательно непоправимым.

Станислав Гордеев. Оборона Смоленска

Пользуясь смутой, возникшей в России, король Сигизмунд потребовал московской короны для своего сына Владислава и осенью 1609 года осадил Смоленск. Смольняне хорошо знали, что делал этот король в Литве, и дали обет стоять на веру и царя до смерти. Из русских на сторону Сигизмунда прежде всех пристали тушинцы. Оставленные поляками, которые были отозваны от них к своему королю, и ослабевшим самозванцем, который бежал в Калугу, они заключили с Сигизмундом договор и признали Владислава царем. Потом в пользу королевича образовалась партия в самой Москве. Еще в начале 1609 года недовольные царем вытащили Гермогена на лобное место и, тряся его за ворот, требовали у него согласия на перемену царя. Патриарх не побоялся толпы и честно заступился за Шуйского. На этот раз попытка свергнуть Василия не удалась. Но, когда царь был заподозрен в загадочной смерти Скопина, когда русские войска, лишившись любимого вождя, были разбиты поляками, и гетман короля Жолкевский стал под самой Москвой, провозглашая царем Владислава, патриарху уже невозможно было спасти Василия. Β июле 1610 г. толпы народа, поднятые Захаром Ляпуновым, Салтыковым и другими боярами, свергли его с престола; потом сверженный царь был насильно пострижен в монахи.

Вслед за тем немедленно поднялся вопрос об избрании нового царя; чернь хотела тушинского вора; патриарх предлагал выбрать царя из бояр, кн. Василия Голицына или Михайла Феодоровича Романова, сына Филарета; бояре тянули к Польше, хотели в цари Владислава. Последняя партия одержала верх и позволила Жолкевскому занять Москву польскими войсками. Для окончательных переговоров с королем отправлены были под Смоленск послы, кн. Голицын и Филарет с келарем Троицкой лавры Аврамием Палицыным и с большою свитой из духовных и светских людей. Патриарх должен был согласиться на желание господствующей партии и успел настоять только на том, чтобы послы в своих переговорах ο Владиславе необходимым условием поставили обращение королевича в православную веру. Отъезжая к королю, Жолкевский захватил с собой и постриженного царя Василия. Все опасные для короля люди теперь очутились в его руках, и он еще более возвысил свои требования, потребовал московской короны уже для самого себя и прежде всего настаивал на немедленной сдаче Смоленска. Послы с своей стороны твердо стояли на своих требованиях, чтобы Владислав скорее был отпущен в Москву и принял православие, не уступили ни шагу даже тогда, когда из Москвы пришли грамоты от бояр с распоряжением отдаться во всем на волю королевскую. Филарет и Голицын объяснили, что их отпускали патриарх, бояре и все люди вместе, а не одни бояре, и что грамоты за подписью одних бояр для них не обязательны. Паны было возражали, что патриарх лицо духовное, и в светские дела вступаться не должен; но послы отвечали на это: “Изначала у нас в Русском государстве так повелось: если великие государственные или земские дела начнутся, то великие государи призывали к себе на собор патриархов, архиепископов и епископов и без их совета ничего не приговаривали, и почитают наши государи патриархов великою честию, и место им сделано с государями рядом; теперь же мы стали безгосударны, и патриарх у нас человек начальный.” Β апреле 1611 г. послы, по повелению раздраженного короля, были отправлены в Мариенбург пленниками. Смоленск все еще продолжал защищаться, подкрепляемый воеводой Шеиным и увещаниями архиепископа Сергия. Когда он был наконец взят, Шеин и Сергий тоже увезены были в Литву. Поздравляя короля с победою, иезуит Скарга прежде всего выразил в своей речи радость ο том, что Бог “указует путь к расширению правды католицкой среди схизматиков.”

Виктор Шилов. Священномученик Гермоген Патриарх Московский

Но Бог не восхотел расширения “правды” католицкой. Слухи ο притязаниях поляков на Московское государство и ο будущих опасностях для веры производили в народе сильное волнение. Патриарх взывал к православным ο защите отеческой веры и разрешал всех, кто дал присягу королевичу, если этот не крестится. Из Москвы разослана была повсюду трогательная грамота, в которой, увещевая города к соединению против общего врага, москвичи выставляли на вид религиозное единство всех русских людей и священное значение Москвы: “Здесь образ Божией Матери, который св. Лука написал; здесь великие светильники и хранители – Петр, Алексий и Иона чудотворцы – или вам, православным христианам, все это нипочем?” Города также пересылались между собой грамотами, возбуждая друг друга к восстанию именем всероссийских и своих местных святынь. Патриарх стоял во главе всего земского движения; кроме него, города не хотели знать никакого другого начальства и посылали к нему все свои отписки ο сборе ратных людей. Салтыков, Масальский и другие бояре польской партии в Москве сильно злобились на Гермогена. Во время одного горячего с ним спора Салтыков бросался на него даже с ножом. Β то самое время, как послы были взяты в плен, поляки с Салтыковым сделали последнюю попытку уговорить патриарха, чтобы он возвратил шедшие к Москве земские рати, и услыхали от него решительный отказ. “Благословляю всех, – говорил патриарх, – довести начатое дело до конца, ибо вижу попрание истинной веры от еретиков и от вас, изменников, и разорение святых Божиих церквей, и не могу слышать пения латинского в Москве.” После этого его посадили под стражу в Чудовом монастыре и лишили всяких средств сноситься с народом.

Первое восстание городов не удалось. После смерти земского вождя Прокопия Ляпунова, убитого казаками, ополчения разошлись и бедствия Русской земли даже еще более увеличились. Москва осталась в руках поляков; Псков признал третьего самозванца, какого-то дьякона; некоторые области признали царем сына Марины; Новгород был взят шведами, которые прочили на русский престол одного из своих королевичей. Но за первым земским ополчением скоро поднялось другое, составившееся по воззванию нижегородского земского старосты Козьмы Минина и под начальством князя Пожарского. Патриарх Гермоген из своей темницы в последний раз благословил земские рати и вскоре (17 января 1612 г.) скончался, как думают, заморенный голодом. Во главе Русской церкви, по совету всяких чинов людей, поставлен был казанский митрополит Ефрем (впрочем, без патриаршего сана). 22 октября 1612 года Москва была наконец освобождена, а 21 февраля 1613 года был положен конец долгой смуте избранием на царство Михаила Феодоровича Романова.

Заслуги отечеству епархиальных архиереев

Вместе со своими первосвятителями за целость православия и государственного порядка в течение всего смутного времени ревностно стояли и другие русские святители. Еще при первом самозванце, застигнутая им врасплох, русская иерархия выставила из своей среды немало твердых личностей. Таковы были, кроме патриарха Иова, Гермоген Казанский, Иосиф Коломенский и Феодосий Астраханский; последний едва не был убит астраханцами за то, что старался удержать их от признания самозванца царем, а по воцарении Лжедимитрия, будучи привезен в Москву, не убоялся в лицо обличать его в самозванстве и этим так его озадачил, что самозванец даже не наказал его и оставил невредимым. Против второго самозванца русские святители восстали уже со всею решительностью и единодушным самоотвержением. Псковский епископ Геннадий, не в силах будучи предотвратить измены своего города, скончался от горести (1609 г.). Новгородский митрополит Исидор успел поддержать верность новгородцев законному царю, несмотря на измену Пскова. Когда Новгород был осажден шведами, митрополит все время осады одушевлял граждан, лично присутствовал на стенах и служил молебствия. При взятии города софийский протопоп Амос засел на своем дворе и с несколькими горожанами долго отбивался от врагов, пока вместе со всеми своими пособниками не погиб в пламени своего жилища. Галактион Суздальский скончался в изгнании. Иосифа Коломенского литовские люди взяли в плен и долго таскали за собой, привязывая иногда при осаде городов к пушке, чтобы устрашать осаждаемых, пока он не был отбит у них царскими воеводами и не возвращен своей пастве. Феоктист Тверской, после взятия Твери (1608) войсками самозванца, был отвезен в Тушино и здесь погиб мученическою смертью. Ефрем Казанский страхом своей святительской клятвы успел удержать в верности город Свияжск, в котором завелась было измена. Когда в 1608 году толпы литовцев и тушинцев заняли Ростов, митрополит Филарет с верными гражданами заперся в соборе, приготовясь приобщением Святых Таин к мученической смерти. Взяв собор, враги осквернили храм и истребили множество народа; митрополита босого, в одной свитке, с поруганием отвезли в Тушино, но самозванец принял его, как родню, и сделал у себя нареченным патриархом, хотя и держал его постоянно под стражей. Святитель был отбит у тушинцев уже в 1610 г. После, вместе с Сергием Смоленским, он продолжал, как известно, свое стояние за благо Русской земли под Смоленском и в плену у Сигизмунда.

Заслуги отечеству русских монастырей и особенно Троицкой лавры

Высокими патриотическими подвигами отличались в смутное время и русские монастыри. Многие из них подверглись полному разорению от литовских и казацких шаек; но другие крепко отбивались от воровских людей, обратившись в настоящие крепости, и давали у себя надежный приют даже окрестному населению; Кириллов монастырь, например, 5 лет продолжал отбиваться от нападений. Кроме того, более богатые монастыри много помогали правительству своими пожертвованиями. Соловецкий монастырь за два раза переслал в Москву более 17 000 рублей; Спасоприлуцкий отдал на жертву отечеству всю свою наличную казну; Троицкая лавра в разное время пожертвовала более 65 000 руб. и кроме того, множество ценных вещей из своей ризницы и церковной утвари. С сентября 1608 года ей пришлось выдерживать 16-месячную осаду от 30 000 польского войска, имея под рукой всего до 2300 защитников из разных людей, способных сколько-нибудь владеть оружием. Осада загнала в стены обители множество народа с женами и детьми из окрестностей, так что для них недоставало ни помещения, ни съестных запасов. Настала страшная зима без дров, с голодовкой и цингой. Но осажденные все это выдержали, подкрепляемые сильным религиозным одушевлением и верой в помощь преподобного Сергия. Эта теплая вера подтверждалась неоднократными явлениями преподобного разным людям и чудесами. Через 16 месяцев враги должны были отступить от монастыря, который недавно они самохвально обзывали вороньим гнездом. Несмотря на всю крайность своего положения, лавра пожертвовала правительству до 2000 руб. во время самой своей осады. Когда Москва тоже была осаждена тушинцами и терпела сильный голод, Троицкий монастырь дважды открывал свои житницы и, пуская хлеб в продажу по обыкновенной цене, подрывал этим своекорыстных торговых людей, которые имели бессовестность воспользоваться народным бедствием для своих барышей. В последние дни правления Шуйского архимандритом у Троицы сделался святой Дионисий, при котором обитель достигла высшей степени своего благотворительного и нравственного значения. Когда Москва и ее окрестности были разорены казаками, толпы нищих, изувеченных и истерзанных крестьян со всех сторон стекались в лавру, предлагавшую им свою посильную помощь. Весь монастырь обратился в богадельню; по монастырским селам строили дома для приюта бездомных беглецов; по окрестностям собирали трупы погибших и хоронили на монастырский счет. Β тο же время в келии архимандрита сидели писцы борзые (проворные, быстрые, бойкие) и писали грамоты в города, призывая всех к очищению земли от врагов. Грамоты эти повсюду возбуждали религиозное и патриотическое одушевление. Одна такая грамота, пришедшая в октябре 1611 г. в Нижний, и послужила главным толчком к поднятию второго земского ополчения под начальством Пожарского и Минина. Келарь лавры Аврамий Палицын принимал в этом ополчении деятельное участие, постоянно находясь при войсках и помогая им монастырскими средствами. Β решительную минуту под Москвой он убедил к содействию земскому ополчению отделявшихся от него казаков. За неимением денег лавра послала в их таборы ризы, стихари и другие церковные сокровища. Даже казаки засовестились взять от нее такую жертву и обещали даром участвовать в битвах.

С.Милорадович. Оборона Троице-Сергиевой Лавры